Истории от Олеся Бузины: Потомок гетмана Полуботка — главный жандарм России. Часть 2
Генерал-майор Джунковский, возглавив Корпус жандармов, потребовал у подчиненных осушать слезы несчастных.
Итак, накануне Первой мировой войны во главе жандармского корпуса, по странному стечению обстоятельств, оказался порядочный и благородный человек — Владимир Федорович Джунковский. Более того! Подозреваю, что это был самый порядочный человек в России, если не считать самого Государя императора. Он, несомненно, вел себя куда приличнее и революционеров, и реакционеров, чем раздражал и тех, и других.
Во-первых, Владимир Федорович был абсолютно доволен своим местом службы и не искал ничего лучше. Такова уж была его природа. Будучи многолетним адъютантом губернатора Москвы, великого князя Сергея Александровича, он не брал взяток, не искал чинов, не просил повышения. Другие к 40 годам успели стать полковыми командирами, а этот до 40 лет проходил в капитанах и не сумел даже выгодно жениться. Не убили бы террористы патрона Владимира Федоровича, он адъютантствовал бы до самой отставки! Ей Богу!
Назначенный Николаем II губернатором вместо убитого Джунковский тоже не пустился во все тяжкие. Он боролся с пожарами, привозил крестьянам в отдаленные деревни лично яйца во время Пасхи, устроил мемориал в Бородино в честь 100-летия знаменитого сражения с Наполеоном, и не просто устроил, а еще и купил у местных крестьян землю под этот мемориал. Не за казенные деньги, а за свои! До сих пор музей Бородинской битвы существует благодаря именно энтузиазму Джунковского — потомку простого украинского попа с Полтавщины, чьи предки выслужили российское дворянство и умудрились пробиться в элиту империи.
ЦАРЬ ПОДЛИВАЛ ПОРТВЕЙН ЛИЧНО. Именно размах и организованность Бородинского юбилея, отпразднованного в 1912 году под бдительным руководством Джунковского и расположили к нему царя. Николай II искал преданных и честных людей. На Джунковского не было абсолютно никакого компромата. Кроме того, его обаяние и умение создавать вокруг себя обстановку душевного комфорта произвели на императора просто неотразимое впечатление. Последний русский царь больше всего любил, как раз таких людей — ничего не просивших и не создававших ему никаких психологических проблем.
Именно так сумел пробиться к вершинам власти еще один потомок украинских казаков — киевский генерал-губернатор Владимир Сухомлинов. Он так умел развлекать Николая II своими шутками и создавать ощущение бодрости и оптимизма, что царь назначил его военным министром. Причем император и сам умел отплатить верным слугам такой же душевностью. Он любил опрокинуть рюмку с гвардейскими офицерами, часто заезжая «на огонек» в тот или иной полк и засиживаясь под бесконечные тосты до поздней ночи. А Джунковский вспоминал, что незадолго до его назначения командиром корпуса жандармов Николай II, выпивая с ним, лично подливал собутыльнику любимый портвейн.
В Петербурге на новом месте службы Джунковский вел такой же скромный образ жизни, как и раньше. Он всегда жил на казенной квартире, не имея своей недвижимости, а вступая в должность, напомнил подчиненным слова Николая I, определившего назначение жандарма следующей крылатой фразой: «Утирай слезы несчастным!». Так, по преданию, посоветовал этот царь Бенкендорфу при учреждении Корпуса жандармов в ответ на требование высочайших инструкций. А Джунковский, напоминая борцам с крамолой эту фразу основателя их ведомства, торжественно провозгласил: «Священный завет милосердия, призывавший осушать слезы несчастных, да останется неизменным девизом для каждого из нас!»
О степени свободы слова в тогдашнюю эпоху может свидетельствовать тот факт, что сразу же после этой речи главного жандарма на нее откликнулась фельетоном газета «Утро России»: «Новый шеф пел новую песню, а темные глубины жандармского леса слушали ее внимательно, вдумчиво. Когда же умолкли последние ноты, лес зашумел всеми своими ветвями — отозвался своим суровым голосом: «Слушаем, ваше превосходительство. Постараемся исполнить». Что запоет дальше В.Ф. Джунковский, трудно сказать. Во всяком случае, густой темный лес с нетерпением ждет его новых приказов, а мы, обыватели, попытаемся угадать, кто кого раньше переделает на свой лад: жандармы своего начальника или начальник жандармов».
Подобные вольности были немыслимы уже через несколько лет, когда благодушную царскую жандармерию заменила свирепая ЧК большевиков. Ни по поводу ее, ни в адрес сменивших ЧК организаций-наследников ГПУ, НКВД, МГБ и КГБ ни один фельетонист не написал бы ничего подобного аж до перестроечных времен. Вольность «Утра России» говорила, что никаким «темным лесом» Корпус жандармов в реальности не являлся. Он не выносил приговоров, а все расследованные дела передавал в суд, и уж тот решал, как наказать грабителей и душегубов, какими являлись в своей массе большевики и эсеры. Мягкость приговоров в отношении этих деятелей, тепличный режим российских тюрем, в камерах которых Ленин писал молоком тайные записки на волю, как рассказывали нам в детстве, а в Сибири лопал целых баранов в виде котлет, лучше всего демонстрируют, какую Россию мы потеряли и какого красного монстра соорудили злодеи-интернационалисты взамен ее.
Тут бы вместо Джунковского настоящего опричника в крови по колено, а еще лучше по пояс. Но не сложилось — добр был царь, а значит, мягких он подбирал подчиненных. Ему бы обратиться к историческому опыту — вспомнить, как Петр Великий лично пытал и даже рубил головы стрельцам на Красной площади. Но от предка у Николая II осталась только простота в обращении и ни капли жестокости. Почему при жизни его совершенно несправедливо обозвали Кровавым, а после смерти причислили к лику святых, что вряд ли облегчило его работу на троне. Царь должен быть не со скипетром, а с топором! А скипетр брать в руку только по праздникам — нарубил голов нерадивых бояр и смутьянов-злоумышленников, значит, можно расслабиться и вместо секача подержать легкую, украшенную бриллиантами палочку.
ДАЛ РАСПУТИНУ В МОРДУ? Подсознательно именно такого царя хотела накануне революции Россия. И таких же царских слуг, напоминавших петровского князя Ромодановского во главе Приказа тайных дел. Тот тоже вел следствие лично, наблюдая, как раскрывают на дыбе душу государственные преступники. Об этом свидетельствует и слух, распространившийся по Петербургу, как только Джунковский возглавил жандармское ведомство. Слух гласил: новый главный жандарм набил морду Распутину.
В романе Пикуля «Нечистая сила» эта сплетня, гулявшая по столице, материализовалась так: «Все документы о скандале сконцентрировались в сейфе шефа жандармов Джунковского; с докладом к царю он пришел в приемную императора, где случайно напоролся на Распутина.
— А-а, ты здесь… Тебя-то мне и надобно!
Нервный генерал по всем правилам бокса нанес острый хук в подвздошину. Распутин от боли открыл рот, но… безмолвствовал. Свинг в челюсть склонил его голову на левое плечо. Джунковский прямым снизу поправил ее — и она повисла на правом плече. Последовал заключительный апперкот — Распутин мешком осел на пол»…
Смачно написано! Но ничего общего с действительностью. Колоритная картина опровергается всего одним абзацем из мемуаров Джунковского. Вступив в должность, он должен был объехать с визитами всех высочайших особ: «Одновременно с приемом дел и ознакомлением с личным составом очень много времени у меня отняли официальные визиты. Кроме того, пришлось представиться всем особам императорского дома, причем у великих княгинь и старших великих князей испросить особого приема чрез заведовавших дворами их высочеств. Прошло несколько недель, пока я успел всем представиться». Не приняла генерала только жена царя — Александра Федоровна, сказав, что и так с ним увидится на докладе у императора: «Я отлично понял, что ее величество избегает меня, будучи настроена против меня кругами, близкими к Распутину, тем более что в это время распространился слух, будто я ударил Распутина и вытолкал его вон, когда он пришел ко мне. Но это была неправда, Распутин никогда у меня не был, и я с ним никогда не встречался».
Слух об избиении Джунковским Распутина относился к самому началу 1913 года, когда генерал-филантроп только возглавил корпус жандармов. Никакого компромата на «святого черта» Владимир Федорович еще не мог собрать, чтобы лупить старца прямо в царской приемной. Реально же их столкновение, но не лицом к лицу, а заочное, подковерное, произошло только через два года — в разгар Первой мировой войны. К тому времени Джунковский чувствовал себя в полной силе. Он освоился с делами, расставил в Департаменте полиции своих людей и вел себя так, как понимал предназначение верного царского слуги.
РАСПУТИН НАЗЫВАЛ ЦАРИЦУ СТАРУХОЙ. За Распутиным было установлено негласное полицейское наблюдение. Доклады о его «деятельности» постоянно ложились от подчиненных на стол Джунковского как главы тайной полиции. В основном в это досье попадали живописные скандалы и дебоши старца Григория в различных ресторанах. Папка о похождениях близкого к царской семье человека пухла, но до поры до времени Джунковский закрывал на все это глаза. Терпение добропорядочного жандарма лопнуло, когда к нему попал отчет полицейского пристава одного из московских участков, подполковника Семенова: «26 марта 1915 года около 10 часов вечера в ресторан «Яр» прибыл в сильной стадии опьянения Григорий Распутин. Заняв отдельный кабинет, вызвал по телефону редактора-издателя московской газеты Семена Лазаревича Кагульского и пригласил женский хор. Далее поведение Распутина приняло совершено безобразный характер. Он разделся и в голом виде продолжил вести беседу с певичками хора».
По донесению и.о. начальника Московского охранного отделения ротмистра Мартынова: «Совершенно опьянев, Распутин начал откровенничать с певичками в таком роде: «Этот кафтан подарила мне «старуха», она его и шила. Эх! Что бы «сама» сказала, если бы меня сейчас здесь увидела». На вопрос одной из певичек, о какой старухе он говорит, Распутин отвечал: «О царице, дура».
Рапорт Мартынова адресовался лично Джунковскому. Так как сведений о безобразном поведении Распутина, порочащем царскую семью, накопилось более, чем достаточно, генерал отправился на доклад к Николаю II. К своему визиту он готовился в обстановке глубочайшей секретности, никому ничего не говоря, кроме самых близких людей: «Весь день 1 июня, до самого вечера, я просидел над составлением всеподданнейшей записки, в которой самым подробным образом изложил все добытые факты, перечисленные выше и характеризовавшие Распутина с самой отрицательной стороны, называя все своими именами… К 6 часам вечера записка была готова, я ее перечел, исправил и дал моему верному секретарю Сенько-Поповскому лично переписать на машинке, после чего черновик был мною уничтожен — мне не хотелось никого посвящать в это дело и оставлять в делах какой-либо след. Знали об этом только Брюн де Сент-Ипполит — директор Департамента полиции и Никольский — начальник штаба корпуса жандармов — оба верные и глубоко мне преданные сотрудники. Должен был я ознакомить с этой запиской и министра, так как не считал себя вправе без его разрешения представлять что-либо государю». Министр внутренних дел Маклаков, по словам Джунковского, «одобрил мое намерение, расцеловал меня и с большим волнением отпустил».
Вот в какой обстановке шел Джунковский на доклад к государю! В МВД его провожали просто, как богатыря на смерть. Бедный генерал должен был даже предупредить о своем «подвиге» сестру, так как «легко мог ожидать неблагоприятного исхода доклада, и мне хотелось получить от нее нравственную поддержку».
Николай II принял Джунковского в тот же день, 1 июня 1915 года, в 10 часов вечера в Царском Селе. «Сначала, как мне показалось, несвязно, очевидно от волнения, — вспоминал генерал, — начал я докладывать государю, как проводит Распутин время вне Царского Села, но потом, мало-помалу воодушевляясь и видя, что государь внимательно слушает меня, я все смелее стал докладывать все то зло, которое Распутин приносит династии, а этим самым и России. Когда я кончил, государь тихим голосом меня спросил: «У вас это все изложено, у вас есть памятная записка?». Я ответил утвердительно. «Дайте мне ее». Государь ее взял, открыл средний ящик письменного стола, и, положив ее туда, запер ящик на ключ».
Джунковский предупредил царя, что составил записку не как командир Корпуса жандармов, а лично как верноподданный, что черновик ее им уничтожен, а в описи министерских дел она не значится, и предложил «установить строжайшее наблюдение за всеми лицами, посещающими Распутина, и кого он посещает, а особенно за лицами, подающими ему прошения для передачи на высочайшее имя». Николай II ответил: «Я вас даже прошу это выполнить, но все, что вы будете замечать, вы будете говорить мне непосредственно, это все будет между нами, я вас очень благодарю».
После этого Николай II два месяца не пускал в Царское Село Распутина. Но Александра Федоровна убедила его, что в московском ресторане гулял не старец, а его двойник, подосланный недоброжелателями «святого человека». Результатом всего этого явилось увольнение Джунковского с должности командира Корпуса жандармов. Мнение жены перевесило многочисленные факты. А честный генерал отправился в действующую армию и принял под командование бригаду сибирских стрелков.
После революции Джунковский остался в России. Большевики несколько раз его арестовывали, но выпускали. С ним встречался Дзержинский, любивший расспросить бывшего главного жандарма о тайнах царского режима с другой, контрреволюционной стороны. А потом снова наступили жестокие времена, и в 1938 году старый генерал, которому шел 73-й год, был расстрелян в Бутово под Москвой. По-видимому, он слишком много знал.
Так погиб потомок гетмана Полуботка, достигший высот в жандармском ведомстве, хотя сам он никогда не мечтал о такой карьере. Добрый и наивный Владимир Федорович служит наглядным примером того, что праведники гибнут так же легко, как и бесы, а пути Господни — неисповедимы.
НАЧАЛО Истории от Олеся Бузины: Потомок гетмана Полуботка — главный жандарм России. Часть 1