Большинство из нас ищет идеальную страну. Но где бы мы ни оказались, выясняется, что полной свободы нет ни в Москве, ни в Париже, ни в Киеве. В глобальном мире мучаются все.

Париж. Мост через Сену. Посетив Францию, я убедился, что судьбы наших литераторов и французских удивительно похожи. Деспотизм и цензура давили литературу и на Востоке, и на Западе.

Многие читатели просили рассказать меня, что происходило на конгрессе русскоязычных писателей в Париже и какие вопросы там поднимались. Ведь не только чашку кофе за евро вы съездили туда попить? Конечно, не только. Кофе я могу пить и у себя на кухне в Киеве, даже не выходя из нее.

Если же говорить о самом литературном форуме, то ни в двух словах, ни в двух томах описать его невозможно. Действо происходило в мэрии 5-го округа Парижа. Это самый центр столицы Франции — Латинский квартал. Сама мэрия расположена напротив Пантеона — усыпальницы выдающихся французов, чей вклад в культуру страны не вызывает ни малейших сомнений. Именно в Пантеоне покоятся Вольтер, Руссо и Виктор Гюго. И, кстати, всем известный по школьному учебнику король Хлодвиг, с которого началась Франция. Одним словом, знаковое, пафосное место. В самом сердце цивилизованного мира.

С некоторых пор я взял за правило не комментировать никаких заявлений других писателей. Считаю это некорректным. Чего мы стоим и что говорим, пусть обсуждают критики. Я же мнение о творчестве коллег по ремеслу и даже просто по поводу их взглядов (хоть политических, хоть литературных) держу при себе. Имею, но не высказываю. Поэтому что там делали и говорили Борис Акунин или Захар Прилепин, лучше спросить у них самих. Могу рассказать только то, что в Париже делал и говорил я.

Мне выпало участвовать в нескольких круглых столах. Но остановиться хочу только на одном из них — на том, который касался Гоголя и Булгакова. Оба уроженцы Украины. Оба о ней писали. Причем по-русски. Оба — мировые знаменитости. Французов интересовало, как проявились гоголевские традиции в творчестве Булгакова и отношения этих писателей с властью — автора "Ревизора" с Николаем I и создателя "Мастера и Маргариты" со Сталиным.
Сталина парижские интеллектуалы традиционно не любят. У них популярен Троцкий. Можно сказать, что Париж был и остается до сих пор центром троцкизма. Но отношение к нашему прошлому у них несколько романтичное. Если честно, в нем они не слишком разбираются. То, что Сталин — тиран, для Франции — общее место. Банальная истина, которую местный литературный бомонд охотно разделяет. А то, что именем создателя Красной Армии Троцкого во время Гражданской войны пролили от Варшавы до Сибири (и в том числе на украинских землях) реки крови, даже не замечают.

Мэрия 5-го округа. Тут, в двух шагах от Пантеона, где лежат Вольтер и Гюго, и происходил конгресс.

Точно так же узковато смотрят они и на ситуацию в Российской империи, подданным которой волею судьбы родился Николай Гоголь. Традиционную тему гоголевского "маленького человека", раздавленного всемогущим государством, — того же Акакия Акакиевича из "Шинели" — было предложено обсудить как чисто русское явление.

Тогда я предложил французским участникам круглого стола посмотреть на вещи шире. Почему вам интересен "маленький человек" Гоголя? Да потому, что в вашей жизни существуют точно такие же явления. Вы видите в несчастном петербургском чиновнике, описанном Николаем Васильевичем, себя. Да, господа европейцы! Весь мир населен такими "маленькими людьми"! И Париж, и Лондон, и Москва, и Пекин.

Везде человек — раб условностей, заложник общественного мнения. В современной России это мнение формирует ясно видимое со всех сторон государство. На Западе — олигархи, предпочитающие оставаться в тени, но контролирующие массовое сознание через прессу, которая им принадлежит. Не дай Бог высказать мысль, которая не вписывается в мэйн-стрим, определенный закулисными кукловодами! Вас заплюют, объявят врагом, исчадием Ада. И так будет везде. По всему миру. Только в каждой из современных мировых столиц свой мэйн-стрим. Ему и приходится следовать как писателям, так и их героям. Тут волей-неволей почувствуешь себя Акакием Акакиевичем. Мне зааплодировали. Собравшиеся знали, о чем я говорю. Ведь подавляющую часть крупных европейских газет и во Франции, и в Германии контролируют не французы, и не немцы, а американцы.

При Наполеоне самому известному французскому писателю де Саду нашлось место только в дурдоме.

Традиционно считается, что Гоголь и Булгаков творили в условиях жесточайшей цензуры и жили под властью тиранов. Это бесспорно. Однако это были весьма своеобразные тираны, весьма интересовавшиеся искусством и способствовавшие его развитию. Мое заявление вызвало некоторое недоумение. Но я его тут же обосновал.

"Ревизор" Гоголя протолкнул на сцену лично император Николай I. Тот самый, кому либеральная интеллигенция дала кличку Палкин. И не только протолкнул, но и приказал министрам явиться на премьеру комедии. Деспот, одно слово! Административными самодержавными методами прививал тогдашней петербургской публике культ Гоголя! Молодого мальчишки, едва приехавшего в столицу из провинциальной Диканьки. Почему он так поступил? Из самодурства? Нет! Он считал, что в его империи процветают коррупция, разгильдяйство и бюрократическое воровство, и считал необходимым с этими явлениями бороться с помощью хорошей сатирической литературы. Гоголь понимал, что пробить такую огнеопасную пьесу на сцену можно только через царя. Поэтому он и передал ему рукопись комедии через воспитателя царских детей Жуковского.

Но разве не оказывались точно в такой же ситуации французские писатели? Тот же Мольер, ставший придворным комедиографом Людовика XIV, чтобы избавить свое творчество от критики тогдашних французских "комиссий по морали", запрещавших его "Тартюфа" как сатиру на церковь. Тот же Дюма, чьи пьесы поначалу считались неприличными. Он протолкнул их на сцену, только "задружившись" с герцогом Орлеанским — будущим королем Луи-Филиппом. Точь-в-точь, как Гоголь "Ревизора". Один к одному!

Вот мы сидим тут в чудесном историческом зале, наполненном веками французской славы. В двух шагах от Пантеона, где лежит Гюго. Но ведь этого же самого Гюго тиран Наполеон III буквально выжил из Франции! Несчастный автор "Собора Парижской Богоматери" был вынужден сбежать со своими республиканскими взглядами в эмиграцию — в объятия тогдашних заклятых врагов Франции англичан! И жил под покровительством британской короны, пока Наполеона III не изгнали. Это же факт! И как это похоже на судьбу Бунина и множества куда менее известных, чем он, писателей-белоэмигрантов, уехавших от тирании большевиков и такого любимого среди французских левых Троцкого… во Францию!

Маркиз де Сад. Жертва своей тещи, деспотизма и революции.

Гоголь. Умел пугать читателя не хуже маркиза де Сада. И страдать.

Давайте проведем параллель между Сталиным и Наполеоном и рассмотрим их отношение к литературе. Сталин — диктатор. Тут даже спорить не о чем. Жестокий. Беспощадный. Вызывавший у своего окружения (почитайте мемуары Хрущева) просто священный ужас. Как питон у кроликов. Кто будет утверждать противоположное — или наивный дурак, или лжец. Будь у меня машина времени, я посадил бы в нее любого нынешнего сталиниста и отправил бы в 1930-е годы — в эпоху моих дедушек и бабушек. Нынешние политики-кровопийцы — бледная тень Иосифа Виссарионовича.

Но не стоит представлять этого человека банальным маньяком, как делали у нас во времена так называемой "перестройки". В нем не было ни капли сумасшествия — только холодный прагматизм. Помните его фразу, сказанную одному из чиновников: "Нет у меня для вас других писателей. Работайте с этими!" Если говорить о литературе, то достижения Сталина в ее развитии бесспорны. Его эпоха подарила миру Булгакова, Шолохова, Ахматову, Алексея Толстого, Пастернака. Всем им удалось остаться в живых, благодаря покровительству Сталина. Он часто шлепал их, образно говоря, по мягкому месту. И тут же стимулировал. Кого — премией. Как Толстого. Кого — разрешением постановки "Дней Турбинных", как Булгакова. Кого — возможностью ничего не делать и умничать на ленинградских кухнях, как Ахматову.

Хочется кому-то или нет, но Сталин поддерживал Булгакова. Он был молодым политиком, вступившим в схватку со сверхпопулярным Троцким. И как прагматик нашел опору в бывшем белогвардейце, решившем остаться в Советской России. Зачем он ездил смотреть "Дни Турбиных" ТРИНАДЦАТЬ раз? Да попросту подпитывался энергией! Лишний раз убеждался, что, кроме победившей в Гражданской войне (и тут же расколовшейся на различные "уклоны") красной России, есть и другая — белая. Которую можно использовать, чтобы убрать революционные троцкистские перегибы и завиральные мечты о мировой революции. Как хозяйственный человек Сталин собирался строить социализм не в абстрактном мире, а в "одной отдельно взятой" стране. Булгаков с культом дома, семьи и Родины ему очень пригодился. Пришелся в масть. Вот и получилось, что, несмотря на скрежет зубовный завистников, "Дни Турбиных" всю сталинскую эпоху шли на ГЛАВНОЙ сцене страны — во МХАТе. И распивали "белые" офицеры водочку чуть ли не в двух шагах от красных стен красного же Кремля. Прямо под светом рампы.

А теперь сравним с этой роскошной картиной скромные достижения в области изящной словесности такого тирана, как Наполеон. Никто, надеюсь, не сомневается в его тиранических наклонностях? К власти пришел ниоткуда. Безо всяких выборов. В результате государственного переворота. Корону Франции, по собственным словам, подобрал в канаве, куда она свалилась с отрубленной головы Людовика XVI. Типичный узурпатор. Свободу прессы полностью уничтожил. Как пишут французские исследователи Лависс и Рамбо в "Истории XIX века", большинство газет Наполеон закрыл. Он оставил из них десятка три. Причем, все они были, как близнецы, похожи на официозный "Монитер", печатавший всякое правительственное вранье. Что говорил император, то журналисты должны были и повторять, как попугаи. И повторяли! Как советские в газете "Правда"! Только столетием раньше и во Франции.

А как жилось при Наполеоне мастерам пера? Где его Шолоховы и Пастернаки? Всемирно известная писательница Жермена де Сталь сбежала от Наполеона в… самодержавную Россию. Под царское крылышко. А самому выдающемуся литератору той эпохи — маркизу де Саду — в правление выдающегося завоевателя нашлось только одно место — в дурдоме. В аналоге советской психушки, где при Брежневе "лечили" диссидентов. Разве это не удивительно?

И ладно бы де Сад только в наполеоновские времена сидел. Это бы еще можно было бы понять. Наполеон был ханжа. Он не терпел вольностей. Но писатель-маркиз сидел при ВСЕХ режимах! При Людовике XVI. При республике. При Империи. Дожил бы до возвращения Бурбонов, уверен, они снова бы его посадили. Сначала де Сада заперла в тюрьму его теща, раздосадованная на зятя за супружеские измены своей дочери. Революция освободила маркиза и даже назначила его судьей. По иронии судьбы, на стол революционному судье де Саду легло дело его тещи — заядлой монархистки, которую "народная" власть решила, так сказать, подвергнуть "люстрации" через отсечение головы. Но Сад (вот же чудак!) вместо того, чтобы свести с вредной старухой счеты за потерянное за решеткой время, помиловал ее! Революционная власть тут же обвинила его в преступном малодушии и тоже упекла в кутузку. Его самого казнили бы, не случись весьма удачно очередной государственный переворот, который привел к власти олигархический режим термидорианцев. Только при этих олигархах, устраивавших оргии с полуголыми женщинами, маркиз и глотнул свежего воздуха. Но явился Наполеон, и — добро пожаловать в психиатрическую клинику! Вы слишком эксцентричны и добры, маркиз, для нашего приличного общества, решившего развязать очередную общеевропейскую войну.

Был ли де Сад маньяком? Не более, чем Гоголь, пугавший своих читателей страшными повестями про упырей и мертвецов. Ни тот, ни другой в жизни муху не обидели. Но первого общественное мнение Франции загоняло то в тюрьму, то в психушку, а второго — прогрессивная общественность России во главе с критиком Белинским заставила замолчать за книгу "Выбранные места из переписки с друзьями", которой он отблагодарил царскую семью за доброту к себе.

Если в Европе все так хорошо, почему тогда в ней то и дело рождаются де Сады? Вплоть до наших дней, когда знаменитый маркиз снова воплотился. На сей раз в британскую даму по имени Эрика Джеймс, чей садомазохистский роман "Пятьдесят оттенков серого" разошелся в англоязычном мире тиражом в 30 млн экземпляров?

Современный мирдействительно стал глобальным. В Париже чувствуешь это особенно. В этом мире больше нет российских, украинских, французских или американских проблем. Все взаимосвязано. Нигде нет спасения. Все мучают друг друга и все страдают. Как в книгах Гоголя и маркиза де Сада. Собственно, это я и хотел сказать.