В детективе читатель ищет спасение от ужасов действительности.

За что живет? Конан Дойл нигде не раскрывает источники доходов Холмса.

“Неужели вам нравится убивать?” — спрашивает Никита Михалков в финале фильма “Статский советник”. Его вопрос пронизан черным юмором. Князь Пожарский, которого он играет, только что убил террориста Грина в исполнении Хабенского. Который, в свою очередь, хотел убить Пожарского-Михалкова. Действительно: неужели нам, людям, нравится убивать? Уверен, большинство тут же закричит, что не нравится. А кто-то вопреки расхожему мнению станет утверждать, что в любом человеке заключена первобытная тяга к убийству. Все это может послужить отличным поводом для дискуссии. Но однозначно другое. Всем нам, и даже преступникам, не нравится быть убитыми. На этой неопровержимой истине уже скоро два века и держится величественное здание самого популярного жанра современной литературы — детективного романа. Кирпичики, из которых он построен, — маленькие томики карманных книжек, которые читают везде. Даже в метро и в… тюрьме.

Детектив — жанр крайне неправдоподобный. Он весь построен на натяжках и подтасовках. Один пример. Как-то, когда в нашей стране еще было тихо, мне попался новомодный детективный роман одной бойкой дамы, посвященный похождениям некого поручика Ордынцева. В разгар Гражданской войны сей доблестный белогвардеец шляется по тылам своей не менее доблестной Белой армии и, вместо того, чтобы вешать комиссаров, не торопясь, распутывает разные темные истории. Обстоятельно, словно в кабинете на Бейкер-стрит. Возможно, кто-то и поверит в такой фантом.

Я же вспомнил своего дедушку — простого казака 1902 года рождения, успевшего немножко поучаствовать в тех грустных событиях, хотя его подвиги в основном свелись к тому, что он дезертировал от красных и удачно избежал мобилизации у белых, проявив недюжинную для его возраста силу ума и выдержку и предоставив мне такими образом возможность писать эти строки. Дед зажмуривался не без удовольствия (ему явно нравилось, что из Гражданской войны он вышел целым и невредимым) и выцеживал: “Тоді людину вбити було раз плюнути!”

Лично я верю ему, а не авторессе приключений выдуманного поручика Ордынцева. В его словах чувствовался бесценный опыт современника множества преступлений, которые для моего поколения были уже всего лишь темой для фильмов и книг. Никто эти злодейства не расследовал. Так и остались они на совести тех, кто их совершил. Лежат грузом истории.

БЕЗУМНОЕ НАЧАЛО. Детектив считается интеллектуальным жанром. Но у колыбели его стоял сумасшедший — американский алкоголик и наркоман Эдгар Алан По. Глубоко уверенный в своем интеллектуальном превосходстве над окружающими этот неуживчивый молодой человек, которого изгнали из военного училища за нарушения дисциплины, написал в 1841 году первый в мире детективный рассказ — “Убийство на улице Морг”. Чтобы поразить воображение читателя, убийцей он сделал орангутанга, сбежавшего в Париже от своего хозяина-матроса и прикончившего в припадке злобы двух беззащитных женщин. В мире как раз появились первые зоопарки, что необыкновенно расширило естественнонаучные познания среднестатистических граждан. Пролетарии и мещане водили своих подружек полюбоваться на пленных африканских обезьян, так похожих на людей, и девушки визжали от одной только мысли, что случится, если “чудовище” вырвется из клетки.

Эдгар По не знал, что все им написанное можно обратить против него самого. Короткий текст скрывал в завуалированной форме его собственный преступный замысел. Писатель жил с двумя женщинами — своей женой Вирджинией и ее матерью. Обеих он был вынужден кормить, зарабатывая на жизнь поденным литературным трудом. Бросить их он не мог. Вирджиния страдала туберкулезом. А Эдгар По при всей его тяге к алкоголю и недисциплинированности отличался глубокой способностью к сочувствию.

ЭДГАР ПО ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ЖИВОТНЫМ. Наверняка, женщины ругали его, когда он возвращался пьяным. Это вызывало у Эдгара чувство вины. Но, с другой стороны, обе они были его содержанками, и его переполняло раздражение по поводу двух “бесполезных” дам, на которых он был вынужден пахать. Когда теща сравнивала пьяного По с животным (а такое, наверняка, случалось, как и в каждой подобной семье) ему хотелось отомстить и даже убить ее. В общем, в результате всей этой семейно-бытовой драмы на свет появился литературный шедевр. Писатель перевоплотился в обезьяну, сбежавшую от хозяина (в реальности таким “хозяином” для По был его приемный отец, добропорядочный бизнесмен Джон Алан, от которого в жизни он тоже удрал), а свою тещу и супругу “прикончил” на страницах рассказа, переселив их из Америки в Париж. Свой же “парадный” портрет писатель нарисовал в образе элегантного сыщика Дюпена — утонченного интеллектуала, распутавшего всю эту таинственную историю на улице Морг. Ведь По тоже любил изысканно одеваться и представать перед окружающими в образе интеллектуала и денди.

Сложности ситуации добавляло еще и то, что Вирджиния приходилась писателю не только женой, но и двоюродной сестрой. Такие браки в тогдашней Америке допускались. Но на них смотрели косо. Было в этих отношениях что-то преступное. Не совсем нормальное. По и рад был бы избавиться от таких отношений. Но кому он был нужен? Несчастный пьяница с литературным талантом и претензиями на великую славу, но постоянной нехваткой денег… Да еще и рожденный в детстве матерью-актрисой не известно от кого и воспитанный в чужой семье. Только Вирджиния и ее мать — тоже не очень нужные нашему холодному миру, где каждый сам за себя, — испытывали сочувствие к нему. Рассказ про орангутанга-убийцу (обезьяна — символ животного начала в каждом из нас) стал единственным “ребенком” в этой бездетной семье. Недаром писатели сравнивают свои книги с детьми.

ДЕТИ ОБЕЗЬЯНЫ. Но от этого “ребенка” родился целый литературный жанр. Необыкновенно многочисленный и плодовитый. Все писатели-детективщики произошли от сироты-алкоголика По. А от его орангутанга с бритвой, поставившего на уши целый город, — все литературные преступники. Такие же свирепые и “правдоподобные”.

Детектив часто называют “городской сказкой”. Считается, что он детище мегаполиса. Профессор Мориарти может процветать только в Лондоне. Фантомасу нигде жизни нет, кроме Парижа. В деревне не бывает чудовищных преступлений. В уездном городишке тоже. Тут трудно украсть не только алмаз Раджи, но даже кабана у соседа. Скудость провинциальной жизни заставляет всех шпионить за всеми. В каком-нибудь баварском захолустье Штирлица вычислили бы за неделю — как Павлика Морозова. Но в каменных джунглях затеряться проще, чем в настоящих. Тут есть что порасследовать до бесконечности.

Впрочем, бывают и исключения. В советские времена возникло такое понятие, как “сельский детектив”. Действие в нем происходит в обычной деревне, где спрятаться якобы ни от кого невозможно. Милиционер Анискин был таким сельским Шерлоком Холмсом, выводившим на чистую воду тех, кто “кое-где еще порой” не хотел дружить с законом. Вполне “сельские детективы” и “Чисто английское убийство” или “Тайна черных дроздов” Агаты Кристи. Загородный дом или поместье — это тоже глухое село, где, на первый взгляд ничего не может произойти. Тем страшнее убийство, случившееся в таком тихом месте.

Миф о всемогуществе литературных сыщиков породила убогость достижений штатной полиции. Все знают успехи Шерлока Холмса и мисс Марпл. Беда в одном — ни один из них не существовал в действительности. Представьте мужика, который живет в центре Лондона, ширяется дорогими наркотиками, нигде не работает, не ходит по бабам и не интересуется гонорарами. Верите? Я — нет. За что-то же этот джентльмен должен существовать? Лично у меня две версии. Либо Холмс — германский шпион, так как дело происходит в преддверии Первой мировой войны. Либо с его страстью к переодеванию — ночной налетчик, чья тайная жизнь совсем не похожа на дневную. Надеюсь, вы понимаете, что это шутка. Если честно, для меня Холмс — воплощение мечты об идеальной холостяцкой жизни. Конан Дойл “родил” его, когда стал доктором Ватсоном — женился и был вынужден крмить семью. Практически он раздвоился. Себя молодого и свободного изобразил в образе сыщика, а женатого — в виде врача-недотепы, благоговейно наблюдающего и описывающего “подвиги” своего великого друга. И Холмс, и Ватсон — две личины одного и того же викторианского джентльмена сэра Артура Конан Дойла.

Конан Дойл. Как и доктор Ватсон любил путешествия на Восток.

Друзья. Писателю пришлось раздвоиться, создавая Холмса и Ватсона.

Михалков-Пожарский. “Неужели вам нравится убивать?”

НЕРАСКРЫВАЕМЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. В мировой литературе есть только один честный образ сыщика-единоличника — пана Штендлера по прозвищу “голова-шишка” из “Похождений бравого солдата Швейка”. Все его детективное рвение уходило на выслеживание чужих мужей и жен во время случек “на стороне”. Бедный Штендлер от этого ходил постоянно грустным и закончил тем, что сам однажды залез в постель к замужней даме, где и был мгновенно разоблачен детективом Шпахом из конкурирующего сыскного бюро.

В повествовании Гашека кроется сермяжная правда. Расследование супружеских измен — максимум, чем занимаются реальные Шерлоки Холмсы. На большее на рынке расследований просто нет спроса. Потрясающие наше воображение “пестрые ленты”, собаки Баскервилей и бассейны с отравленными рыбками существуют только в воображении “мастеров детективного жанра”. В их книгах преступления всегда раскрываются. Но только потому, что их придумывают сами авторы.

Несмотря на все успехи криминального чтива, до сих пор не ясно, кто “заказал” Тутанхамона, президента Кеннеди и царевича Димитрия, от которого “мальчики кровавые в глазах”. Правда, Кеннеди успокоили совсем недавно. Чуть больше 40 лет назад. Явно мало для того, чтобы “расследовать” Но с Тутанхамоном-то можно было разобраться за ТРИ ТЫСЯЧИ лет?! Кто стукнул его “тупым предметом” по башке, как утверждают некоторые археологи? Или он по неосторожности с трона упал? Египет — страна маленькая. Бежать некуда. Посредине — Нил. На восток и запад — пустыня. Но не нашлось ни одного честного частного сыщика, который бы спросил: “А что с нашим фараоном-то, братцы?”

ДОНОС И ПЫТКА. Грустная истина гласит: вся мировая политическая система до сих пор стоит на двух китах — доносе и пытке. Первое в уголовном кодексе деликатно именуется “сообщением о преступлении”. Второе — как бы вовсе не существует. Не оставляющий следов на теле удар по почкам известен любому профессионалу.

Конечно, в старые времена было веселее! Петровская инструкция “како пытать” оговаривала все тонкости. Пытали три раза, поднимая на дыбу и выворачивая суставы в руках. Если показания во всех трех случаях совпадали, процесс прекращали. Но если подследственный начинал путаться, добавляли еще подъемчик-другой. И так, пока три попытки подряд бедолага не повторял одно и то же — искомую “истину”. Метод варварский. Но действенный. Хотя лично я его не одобряю. По мне куда эффективнее перекрестный допрос. И никаких истязаний — только игра ума. Сворачивать скулы — много ума не надо.

И ВСЕ-ТАКИ ОНИ РАССЛЕДУЮТ! За годы работы в журналистике мне пришлось повидать разных следователей. Точно так же, как разных политиков и “звезд”. Я помню интеллигентного капитана, устало пошутившего, что “живой мент, в отличие от киношного, расследует сразу двадцать пять преступлений в день и все без успеха”. И разгильдяя-лейтеху, признавшегося, что не смог взяться сегодня за дело, так как загулял вчера на дне рождения. И вполне реальную Каменскую, пожаловавшуюся, что она стирала дома все воскресенье. Но больше всего меня потряс офицер, расследовавший дело о “пиратах”, подделывавших мою книгу “Тайная история Украины-Руси”. Я не верил, что он накроет ворюг, грабивших моего издателя и меня. Но он накрыл. Вместе со всем контрафактом, подпольным копировальным цехом и складами, на которых скрывали фальшивую продукцию. Эта история вселила в меня уверенность, что наша милиция кое-что может, если ее стимулировать, а не ждать, что государство сделает это за вас. Ведь частные сыщики существуют только в детективах. В жизни вам придется иметь дело с реальными “ментами”, а не литературными фантомами. Относитесь к ним по-человечески. Не дрожите от ужаса, если к вам обратился человек в синей фрме. Ведь других-то нет. Ведь вы сами, такие умные и благородные, не спешите влиться в ряды милиции и на практике показать, как нужно расследовать преступления и охранять правопорядок, нарушать который легче всего.

Подумалось: может, и самому пора написать детектив? Мысли есть. Герой тоже придуман. Нам нужен новый благородный сыщик. Причем, непременно родившийся в Киеве. Но ставший таким же всемирно знаменитым, как Шерлок Холмс, рожденный Конан Дойлем. Мир в наших головах наступит, когда выдуманными преступлениями мы станем интересоваться больше, чем реальными. Когда начинают покупать детективы, это значит, что вокруг снова все хорошо.