Запись встречи Валентины Павловны и Николая Яновича на «Зиновьевских чтениях» 27 октября 2015 года.

Николай Янович: То, что сделал Олесь, это, конечно, очень важно на сегодня…

Валентина Павловна: 16 октября было полгода… Никак нельзя было предусмотреть эту беду… Сильно верили - и я и он - очень верили в большую порядочность, но получилось, как получилось…

Николай Янович: Конечно, надо было ему уезжать… Потому что такие смелые выступления и смелые статьи… Но, с другой стороны, я недавно встречался с одним киевским журналистом, и говорю ему, мол, ты не играйся, давай переезжай в Москву! А он мне говорит: вы знаете, Олесь нас защитил всех! Испугались они после реакции, которая была на эту гибель… Прежде всего, это европейская реакция, когда им сказали, что вы, мол, переходите определенные грани. Можно в тюрьму сажать, но убивать средь бела дня?!

Валентина Павловна: Не было за что… Самое главное, что не было за что! Да, он критиковал… Так он критиковал и одну власть, и вторую…

Николай Янович: И нам доставалось!

Валентина Павловна: И вам доставалось! А Ющенко как доставалось? Да всем доставалось! Он выполнял свою работу, это его роль журналиста! Так должно быть.

Николай Янович: Конечно! Вы знаете, я хорошо знал Ющенко - он был не способен на такие злодеяния. А эти ребята… они способны на всё, тормозов никаких нет…

Валентина Павловна: Но это была его работа, и он ее выполнял… Вы знаете, сколько претензий к нему предъявлялось? Но ни одна претензия не была удовлетворена, потому что там все было подтверждено данными. Он очень много работал. Я вообще, как мать, поражалась его трудоспособности! Он очень трудоспособный человек, никогда никуда не опоздал… У него правдой была работа. Работа, которую он выполнял. Он мог сказать: «Мама, я не зайду до тебе, бо менi просто нiколи. Буде в мене хвилинка - я до тебе пiдйiду». Ми були дуже близькi з ним, i менi дуже тяжко, чесно скажу… Я не знаю, чи все це закiнчиться колись у мене… Менi здаеться – нi, це не пройде… Ой, я перейшла на украiнську мову… перейшла - i все…

Николай Янович: У вас это естественно получилось, это ваш язык и Олесь на нем разговаривал!

Валентина Павловна: Перейшла якось… У нас була прийнятна i одна мова, i друга … Считанные дни я не была там, и сегодня мне уже очень не хватает этого клочочка земли… Мне не хватает, чтобы я там была, чтобы я видела, чтобы я всё переставила и перетерла, чтобы все было, как положено… Хочу сказать, что много людей идет к его могиле. Идут люди, которые знали его творчество, понимали… В какой-то мере это облегчает мое состояние, но, наверное, никогда уже мое состояние не изменится, и моя боль останется…

Николай Янович: Я тогда разместил соболезнование на своей странице - громадное количество посетителей было!

Валентина Павловна: Очень много людей пришло, Николай Янович! Больше трех тысяч - около четырех тысяч… Причем, день был такой холодный: то дождь, то немножко солнышко прояснится – и снова дождь… Но людей много было и возле морга, и во дворе, и в Лавре, и потом - на кладбище… Очень много было людей!

Николай Янович: Вот вы в Киеве давно живете… Что с Киевом произошло, никак не могу понять? Я тоже в Киеве долго жил… Прямо на глазах город изменился - стал каким-то злобным… Ну, как можно было проголосовать за Кличко? Это же уму непостижимо! Как умный, здравомыслящий, образованный человек может голосовать за Кличко?

Валентина Павловна: Николай Янович, вот скажите: а за кого? Вот в том списке, что вы знаете, вы же информацию точную имеете, - за кого?

Николай Янович: Ну, хотя бы за того же Александра Омельченко… Уже ничего не хочу сказать…У меня с ним были разные конфликты, но Омельченко никогда не был подручным Рыбки. А Кличко был рэкетиром в банде Рыбки – поверьте, я же знаю, что говорю! Он самый настоящий бандит! А Рыбка - криминальный авторитет, который «держал» большой район города Киева. Братья Кличко ходили и вышибали деньги…

Валентина Павловна: Ну, вот видите, я, допустим, этого не знала, Николай Янович!

Николай Янович: Вот откуда появился Кличко! Но дело даже не в этом. Допустим, кто-то этого не знает. Ну, так послушайте хотя бы 5 минут, что он говорит!.. Вот Олесь писал, и я многие вещи читал с интересом. Газету «Сегодня», например, открываю - появится или не появится…

Валентина Павловна: Три раза в неделю выходили публикации. В понедельник и четверг шли его колонки «Мое мнение», а в пятницу-субботу были большие развернутые аналитические статьи.

Николай Янович: Да, архивные материалы, экскурсы исторические… Я вам скажу откровенно: я не очень разделял некоторые его подходы. Я считал, что уж если Тарас Шевченко есть икона, то эту икону не нужно трогать. А он вскрывал все эти вещи и говорил правду… Правду, потому что я убеждался в этом, когда прибегал к другим документам…

Валентина Павловна: Николай Янович, он все это делал из дневников того же Тараса Григорьевича! В жизни так бывает, что мы читаем начало, серединку или конец, а в общем все детально не читаем. Когда появился этот его «Вурдалак» - поверьте, что мы очень переживали, особенно муж. Отец Олеся - украинский филолог, он очень любил украинскую литературу, классику, очень любил Рыльского, Тычину… Он, конечно, был очень расстроен! А когда моя мама, женщина без высшего образования, прочитала дневники Шевченко, она нас позвала и сказала, мол, вот вы же ВУЗы закончили, так почему не возьмете и не прочитаете дневник? Олесь только передал своими словами! Это его наблюдения. Он эссе написал! Где-то с 9-10 класса над этим работал… Знаете, у нас лежал на столе на украинском рушнике (он и сейчас у меня) большой «Кобзарь». Нам его на какой-то день рождения подарили наши кумовья, тогдашний профессор института имени Драгоманова. Олесь научился читать очень рано. Книги в доме были всегда. В чем угодно мы могли себе отказать, только не в книге! А в те времена, вы же знаете, книгу было очень тяжело купить! Но у нас книг было много, и он много читал. И вот он потом говорит о «Кобзаре», мол, я открываю, а там «крови, брате, крови … и вражою злою кровью волю окропите…» И так далее. И вот еще в детстве он потихонечку стал этим интересоваться, начав, как говорится, изучать все эти моменты. Это его эссе было! На то время, когда вышла книга о Шевченко, ему было, по-моему, 25 лет. Оно же потом всё передумывается - когда становишься старше… То есть, надо было все это воспринимать не так… Но, я считаю, что мой сын просто напросто опередил время. И общество (не все, безусловно, а некоторая его часть) восприняла всё по-другому. Но, я считаю, это - нормально, потому что нельзя одинаково воспринимать!

Николай Янович: Во всяком случае, за это не убивают!

Валентина Павловна: Да, абсолютно! Он же потом во многих своих публикациях доброе слово говорил о Тарасе Григорьевиче! А в книге все факты взяты из щоденника Тараса Григоровича, те, що вiн сам про себе писав. I все! Что было сделано - человек был показан, человек! Почему икона одна должна быть? Иисус Христос, святой Николай, Матерь Божья… Это я так считаю, а все остальные… мы все – люди, все с ошибками, и ничего страшного! Если один об Азарове говорил хорошо, другой об Азарове говорил по-другому … Я вот, кстати, Николай Янович, работала в фонде социального страхования по временной утрате трудоспособности… Вообще, у меня в жизни было две организации, в которых я работала: это комсомол и профсоюзы. Этим Фондом руководили профсоюзы, Министерство социальной политики и работодатели (тоже, считаю, профсоюзная организация). У меня 57 лет непрерывного стажа! Так вот, в 2010 году я пересматривала пенсию. Постановлением Кабмина было определено взять тариф не за 2009 год, предыдущий назначению пенсии и пересмотру, а за 2008 год. Но мы-то все понимали, почему 2008 год, и я понимала: потому, что средний заработок в 2008 году по Украине был намного ниже. Поэтому мы знали, что ищутся деньги…

Николай Янович: Плохой Азаров!

Валентина Павловна: Плохой Азаров! Но Азаров тут же реабилитировал себя: скоростной трамвай, много станций метро… И, самое главное, метро было запущено на мои Теремки!..

Николай Янович: Мы потом исправились - в 2012 году приблизили дату пересчета пенсий и всё восстановили. А вот давайте вспомним, какой 2010 год был тяжелый , после 2008 и 2009 годов, когда там все валилось с рук… Приходится принимать разные решения!

Валентина Павловна: Абсолютно! Я сейчас к тому, что смотрю нормально на то, когда о человеке говорят и хорошее, и плохое. И даже, когда ругали моего сына, я нормально это воспринимала. Не может же вся страна мыслить и думать одинаково! И я никогда не могла поверить, что могут подняться руки убить молодого, физически здорового… Не потому, что это мой сын… Это талантливый был человек! Ну, что уже сделаешь? Ничего не сделаешь!

Николай Янович: Очень важно то, что он делал по корням единой русской, украинской и белорусской культуры. Это очень важно! Я думаю, придет время, когда его вещи будут читать, учить, заучивать, осмысливать… Он разоблачал все выдумки и лживые теории нынешних бандеровцев по сути. Есть такой пысьменнык Мовчан…

Валентина Павловна: Знаю, «Просвиту» очолював!

Николай Янович: Да. Я ему как-то говорю: слушай, вот на Софии Киевской вязь 10-11 веков на каком языке, расскажи мне? Точно такая же вязь на Софии Новгородской! Что же ты рассказываешь, что украинский язык – уникальный?

Валентина Павловна: Николай Янович, язык-то уникален! Но и другой – уникален! И третий… Для каждого народа, для каждой нации свой язык – уникален! Это надо понимать. Но, если со мной человек говорит по-русски, почему же я, зная русский язык (может быть, плохо зная) не должна ему ответить этим языком? Ну почему? Для меня много непонятного… Я не знаю, откуда это всё взялось…

Николай Янович: Вот и я задаю вопрос: откуда в Киеве это взялось? Этот майдан - с его злостью, убийствами, погромами, - да и то, что происходит сейчас?.. Конечно, отрезвление в Украине наступает, но очень медленно… Валентина Павловна, я рад был с Вами сегодня встретиться! Прежде всего, хотел бы передать от всех нас, кто вынужден был уехать из Украины, что мы очень ценим Вашего сына, любим его, уважаем и надеемся, что рано или поздно правда придет в Украину! А Вам - добра, здоровья и всего самого наилучшего!

Валентина Павловна: Спасибо!