Главная Истории от Олеся Бузины Истории от Олеся Бузины. Круты без выкрутасов

Истории от Олеся Бузины. Круты без выкрутасов

Современная реконструкция Крут. А реальные участники были в арестантских шапках и рваных шинелях.
Современная реконструкция Крут. А реальные участники были в арестантских шапках и рваных шинелях.

Мы расскажем о бое под Крутами по мемуарам его участников. А их уцелело много!

На одном из недавних телевизионных ток-шоу меня настойчиво допытывали: то, что произошло 29 января 1918 года под Крутами — это героизм или трагедия? Я намеренно ушел от однозначных определений, сказав, что у нас найдется множество людей, готовых ринуться в словесный бой друг с другом по этому поводу. Одни будут доказывать, что студенты, павшие на этой железнодорожной станции, были героями. Другие назовут их жертвами. Но при этом сами спорщики в большинстве своем даже не представляют, что происходило накануне боя под Крутами, во время боя и после боя.

По моему же мнению, Украине не хватает не хлестких ярлыков, а обычного анализа. Без лишних эмоций. Историю нужно рассказывать так, как она была. Невзирая на политические симпатии и личные пристрастия. Это касается в том числе и боя под Крутами. Хотя бы потому, что множество его участников уцелело и оставило воспоминания об этом событии. Профессиональные историки хорошо знают эти документы. Но, цитируя их, предпочитают умалчивать самые острые места, сбиваясь на привычные штампы, вроде: "Чорний вал червоного нашестя" и "День слави і печалі".

Пиар на Крутах. В наши дни политики любят развернуть свои флаги на месте гибели студентов
Пиар на Крутах. В наши дни политики любят развернуть свои флаги на месте гибели студентов

Я уже писал однажды, что Круты стали поводом для создания политического мифа, потому что среди убитых там оказался племянник министра иностранных дел Центральной Рады Александра Шульгина — Владимир. Вернувшимся в Киев вместе с немцами после проигранных январских боев за город членам Центральной Рады было совестно перед своим коллегой. Все они были живы и здоровы. Все во главе с Грушевским и Винниченко благополучно бежали под защиту германского оружия. И только в одной из семей, волей революционных событий вознесенных в тогдашнюю украинскую "элиту", случилась трагедия. Ну как было не сделать "приятное" своему же брату-министру?

Но были и другие причины. Вместе с Владимиром Шульгиным погибло еще почти три десятка совсем молодых мальчишек — студентов и гимназистов. Привыкшее за время Мировой войны к жестокости общество было трудно чем-либо поразить. То, что взрослые гибнут на фронтах даже не тысячами, а миллионами, уже стало привычным. Листавший газеты за 1914—1917 годы вспомнит множество фотографий погибших офицеров. Но отмеченные похоронными крестиками лица взрослых усатых мужчин в погонах уже, простите, не трогали. Нервы публики огрубели. Общество нуждалось в чем-то особенно сентиментальном. И это понятно. Люди в массе своей эгоистичны и жестоки. Только сыграв на самых уязвимых точках их психики, можно вызвать интерес. А что может быть более уязвимым, чем родительский инстинкт?

Именно поэтому символом эпохи стала песня киевлянина Александра Вертинского "Я не знаю, зачем и кому это нужно..." — о юнкерах, погибших в ноябре 1917-го в московских боях с Красной гвардией, и стихотворение будущего советского классика Павла Тычины "На Аскольдовій могилі поховали їх" — о тридцати "мучнях", сложивших головы под Крутами.

Старый, хитрый, горячо любящий свою единственную дочь Катю, которую не нужно было посылать в армию, председатель Центральной Рады и большой специалист по сочинению различных "историй" Михаил Грушевский безошибочно выбрал тему для очередной народной "сказки". Перезахоронение "крутян" стало, извините за прямоту, первым "праздником" украинской власти, за которым и доныне "верхи" любят скрывать свою трусость и непрофессионализм. Культ официального государственного мазохизма начался именно с Крут. "Детьми" в гробах отвлекали внимание от своих лукавых лиц и вертлявых политических спин. Хотя бой под Крутами был отнюдь не детским делом, а немногочисленные "дети" попали туда по своему почину, никто из взрослых дядь в Центральной Раде даже не попытался их задержать.

Гимназист Лоський: "Солдатські штани, зав’язані в долині мотузком, і згори шинеля, в якій бракувало поли"
Гимназист Лоський: "Солдатські штани, зав’язані в долині мотузком, і згори шинеля, в якій бракувало поли"

СТУДЕНЧЕСКАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ. Участник боя под Крутами Игорь Лоський — в 1918 г. ученик Киевской Кирилло-Мефодиевской гимназии — вспоминал: "Тодішній український уряд безнадійно прогавив момент національного підйому, який охопив маси українського вояцтва, коли можна було створити дійсну українську армію… Щоправда, було багато полків з більш чи менш голосними назвами, але ж на той час від них залишилися лише жменьки старшин. Ті ж з них, які залишилися в більш повному складі, були вже цілковито збільшовичені. І лише в останній момент, коли катастрофа була вже неминуча, дехто з державних українських мужів схаменувся і почали наспіх творити нові частини, але було вже запізно".

Так среди прочих импровизированных частей буквально за три недели до боя под Крутами возник и Студенческий курень Сечевых стрельцов. Подразделение считалось добровольным. Но фактически в него зачисляли добровольно-принудительно. По словам Лоського, решение о формировании куреня приняло студенческое вече Университета св. Владимира и только что образованного Украинского народного университета. На него собрались те учащиеся, которые считали себя украинцами. Но так как желающих вступить в курень было совсем немного, то "вече" постановило, что "дезертиры" будут подвергнуты бойкоту и исключены из "української студентської сім’ї".

Тем не менее ушлый украинский студент в курень шел плохо. Третьего января 1918 г. газета "Нова рада", которую редактировал заместитель Грушевского Сергей Ефремов, опубликовала душераздирающее постановление студентов-галичан: "Всі товариші, які вклоняються з під дисципліни і не вступають в курінь, підлягають загальнотовариському бойкотові". В этом же номере было опубликовано еще и такое объявление: "Гусі копчені. Продаються 100 крб. ул. Хрещатик, 27 УКРІНБАНК, товарний відділ".

Как видим, "Нова рада" удачно совмещала украинский патриотизм с коммерцией. Такое совмещение несовместимого, возможно, послужило одной из причин, почему в студенческий курень записалось всего чуть больше сотни человек. Да и то, только потому, что помогла Кирилло-Мефодиевская гимназия. Директор ее согласился объявить официальный перерыв в учебе для двух старших классов — 7-го и 8-го — "на час перебування учнів у війську". По словам Лоського, директор только просил, "аби не спокушати до вступу до куреня учнів молодших класів. Правда, це помогло мало, бо кілька учнів 6-го класу таки до куреня вступило".

Курень разместили в пустовавшем Константиновском пехотном училище — его юнкера, сторонники Временного правительства, после киевских боев с большевиками осенью 1917 года уехали почти в полном составе на Дон. Это здание на Печерске сохранилось до сих пор. Сегодня тут Военный институт связи.

РВАНЫЕ ШИНЕЛИ, РЖАВЫЕ РУЖЬЯ. Хотя киевские склады ломились от снаряжения и обмундирования, правительство одело студентов, видимо, предчувствуя их скорую смерть, как бомжей. Курень получил рваные шинели, солдатские штаны и арестантские шапки вместо головного убора. "Можна собі уявити, — пишет Лоський, — як гротесково виглядала сотня. Пересічний вигляд був такий: власні черевики, солдатські штани, зав’язані в долині мотузком (обвивачів не було), гімназійна чи студентська куртка або цивільна камізелька і згори шинеля, в якій найменше бракувало однієї поли". Этот воинственный вид дополнили "старі поржавілі рушниці… І це все в той час, як місяць після того більшовики, захопивши помешкання школи, знайшли там повні склади новеньких чобіт, одягу, не кажучи вже про амуніцію і зброю".

Официально после отъезда юнкеров-константиновцев на Дон здание училища принадлежало I Украинской военной школе им. Богдана Хмельницкого, организованной Центральной Радой. Уже больше месяца ее учащиеся (по украинской терминологии, "юнаки") находились на фронте возле Бахмача, пытаясь остановить большевиков. Их было около 200 человек, и они послали в Киев за подмогой. Чтобы передохнуть, посланцы зашли в свою казарму в Константиновском училище и обнаружили там Студенческий курень. Это был единственный "резерв", которым располагало украинское правительство. "Юнаки" подбили студентов ехать под Круты. Те радостно согласились и отправились в путь.

Полевой телефон. К сожалению, до Крут такой не доехал — забыли взять
Полевой телефон. К сожалению, до Крут такой не доехал — забыли взять

БЕЗ СВЯЗИ И ПАТРОНОВ. Станция Круты располагается в 120 км от Киева по направлению к Бахмачу. Ее оборону возглавлял бывший кадровый офицер русской армии Аверклий Гончаренко, на момент знаменитого боя — командир куреня I военной школы. Свои силы он выдвинул на два километра впереди станции. "Юнаков" расположили справа от железнодорожной насыпи, студентов — слева. Насыпь была высокая. Поэтому правый и левый фланги не видели друг друга. Приказы передавали устно по цепи.

На самой станции расположился еще и штаб обороны района вместе с эшелоном боеприпасов. А впереди эшелона между флангами украинской позиции курсировала самодельная платформа с одним орудием, которую по своему почину пригнал офицер Богдановского полка сотник Семен Лощенко. Его щегольскую сине-желтую фуражку запомнили почти все участники боя. По-видимому, эта деталь особенно бросалась в глаза студентам в арестантских шапках.

Отрывок из воспоминаний шестиклассника Кирилло-Мефодиевской гимназии Левка Лукасевича: "Кожен з нас, учасників бою під Крутами, напевно, добре пам’ятає старшину-гарматчика Богданівського полку в синьо-жовтому кашкеті, який, ще з одним вояком на нашему панцеровому потязі, під сильним обстрілом ворога нищив картеччю спроби більшовиків зіпсувати зв’язок поміж двома відтинками нашої лінії, обабіч високого залізничного насипу". Но чтобы стрелять, артиллеристу Лощенко пришлось взять в помощь одного из студентов — чтобы было, кому подавать снаряды.

В общей сложности, по свидетельству Аверклия Гончаренко, оборону Крут составляли при 18 пулеметах "500 молодих вояків і 20 старшин. Одні вояки місячними боями перемучені, інші — військово невивчені". В составе этих сил Студенческий курень насчитывал, как пишет тот же Гончаренко, 115—130 человек.

Им противостояли бронепоезд красных и несколько отрядов красногвардейцев и матросов в 3000 человек во главе с бывшим полковником царской армии Муравьевым. Как вспоминает Гончаренко: "В ніч з 26 на 27 січня я мав розмову по прямому дроту з Муравйовим. Його вимога у формі наказу звучала так: "Приготовиться к встрече победоносной Красной Армии, приготовить обед. Заблуждения юнкеров прощаю, а офицеров все равно расстреляю". Я відповів, що до зустрічі все готове". В своих мемуарах Гончаренко расписывает свое умелое руководство боем — то, как замечательно косили красных расставленные им пулеметы.

Участник боя Иван Шарый: "Штаб з усім ешелоном утік верстов на 6 від Крут"
Участник боя Иван Шарый: "Штаб з усім ешелоном утік верстов на 6 від Крут"

Но автор первых мемуаров о Крутах, опубликованных еще в 1918 году, — студент Университета св. Владимира Иван Шарый — нарисовал совсем другую картину. В статье "Січовики під Крутами" он писал: "Штаб, як тільки почали рватися ворожі шрапнелі, переполохався, переніс канцелярію з вокзалу у вагон і з усім ешелоном утік верстов на 6 від Крут, зоставивши керувати битвою офіцера Гончаренка, який весь час стояв у тилу і, певно, с переляку абсолютно не знав, що йому робити… Тікаючи, штаб захопив і вагони з патронами та набоями до гармат, що добило нашу справу під Крутами. З позиції раз за разом передають, щоб дали патронів, а тут огляділись — нема вагонів з патронами. Тоді офіцер Гончаренко кида битву і біжить сам з голими руками за патронами навздогінці штабові. Пробіг версти дві, побачив — далеко, і вернувся назад. Нарешті козаки з правого крила, примітивши недостачу патронів, а також те, що ешелони поїхали геть на другу станцію, почали одступати. Власне, одступати звелів і командир, але цей наказ був пізно переданий січовикам (то есть, Студенческому куреню сечевых стрелков, который лежал слева от железнодорожной насыпи. — Авт.) и вони бились до того часу, коли вже з правого крила станція була зайнята більшовиками… Битва була програна".

Если отбросить патетику, то главной причиной проигранного боя стало банальное бегство штабного поезда вместе с патронами. На это намекает и Гончаренко: "Тут би дуже придався штаб сотника Тимченка, що мав тепер у себе активних бійців"… Увы, не "придався" — дал деру. Остальное довершила плохая организация связи украинских войск, которая не позволила им даже нормально выйти из боя. Кадровый офицер Гончаренко мог переговариваться по станционному телефону со своим противником Муравьевым по другую линию фронта. Но никто в украинском отряде, растянутом по фронту на 3 км и разделенном насыпью, не позволявшей левому флангу видеть правый, не догадался прихватить полевые телефоны, которые обеспечили бы мгновенную передачу приказов.

А. Гончаренко, 1912. Еще подпоручик Русской императорской армии
А. Гончаренко, 1912. Еще подпоручик Русской императорской армии

К примеру, для связи со студенческой сотней, по словам Гончаренко, были назначены три студента. В результате приказ об отходе, переданный устно, перепутали. Левый фланг, где были студенты, вместо того чтобы отступать, перешел в атаку. Во время нее погиб командир студенческой сотни Омельченко. Это, по словам участника боя Игоря Лоського, только "збільшило загальне безладдя".

Между тем Гончаренко мог бы и позаботиться о телефонах. Еще по штату 1910 года в каждом русском полку полагалась команда связи, в которую входил 21 телефонист. Гончаренко служил офицером с 1912 года, два первых года Мировой войны провел на фронте, дослужился до командира батальона. Но приказы предпочитал посылать, как во времена Наполеона, — с помощью обычных ординарцев. А его старшие товарищи, сбежавшие в поезде, увы, были не предусмотрительнее чем он.

В результате беспорядочного отступления один студенческий взвод с перепугу забежал на станцию Круты, уже занятую большевиками, и был переколот штыками. Именно в этом взводе служил племянник министра иностранных дел Шульгина. Левко Лукасевич вспоминал, что пулеметы "майже не працювали із-за браку амуніції". "Амуніція", по украинской военной терминологии, это те самые боеприпасы, которые увез сбежавший штаб. Несколько километров отступления показались Лукасевичу "вечностью": "Десь біля п’ятої години вечора купка відступивших і врятованих поранених, згідно з наказом старшин, сіла до потягу… Рештки нашого куреня вже не уявляли жодної сили з військового погляду".

УТОНУВШИЕ И ЗАБЫТЫЕ. Когда поезд прибыл в Дарницу, командиры отдали приказ студентам разойтись по домам малыми группами. Мост через Днепр контролировали части, сочувствовавшие красным. Как пишет Лукасевич: "Всі ми, що ще були в Дарниці, дістали наказ перейти невеликими групами через Дніпро, який у 1918 році був досить слабо замерзлий… Ще й тут невблаганна доля забрала з-поміж нас кількох товаришів, які трагічно загинули під непевним льодом Дніпра… Деміївка була захоплена прихильниками більшовиків — робітниками місцевих фабрик. Ми знищили свої військові документи і всі зовнішні відзнаки, відкинули зброю і кожен зосібна пішов далі, умовившись попередньо, що будемо удавати демобілізованих вояків російської армії"…

План боя. Составлен сотником Гончаренко, командовавшим украинцами
План боя. Составлен сотником Гончаренко, командовавшим украинцами

Аверклий Гончаренко после Крут тоже не стремился воевать. В армии УНР в том же 1918 г. он устроился на теплое местечко казначея Главной школьной управы при Военном министерстве. Потом служил Летичевским уездным комендантом и штаб-офицером для поручений при военном министре УНР. Последняя должность Гончаренко в украинской армии — курсовой офицер Каменец-Подольской военной школы. Никакого стремления к службе в строю его послужной список не обнаруживает — главный "герой Крут" всегда искал тихую тыловую должность. Даже в дивизии СС "Галичина", где он оказался в сентябре 1944 года, 54-летний Гончаренко устроился при штабе одного из полков.

И уж совсем никто не помнит, что присланный из Киева на подмогу украинским юнкерам и студентам под Круты Первый автоброневой дивизион подполковника Черного в составе 4 бронеавтомобилей просто отказался разгружаться с поезда, мотивируя это тем, что местность — не подходящая для атаки. По словам подполковника армии УНР Степана Самойленко, "вся обслуга автопанцерників (я стояв на платформі коло тяжкого автопанцерника "Хортиця") була бездіяльними свідками бою під Крутами".

Участник этого боя Игорь Лоський свои воспоминания, опубликованные во Львове в 1929 г., завершил так: "Спомин про крутську трагедію мусить лишити як грізне memento нашого українського невміння організувати ті моральні сили, які в українстві є".

Эта оценка особенно важна, если учесть, что ее дал один из уцелевших в том действе, которое он сам назвал "трагедией". 

Олесь Бузина, 11 февраля 2011 года

Powered by Web Agency
 

123

Disclaimer (письменный отказ от ответственности):
Редакция сайта BUZINA.ORG не несет ответственности за информацию, размещенную третьими лицами в комментариях, на форуме и блогах, а также может не разделять точку зрения авторов.

Наверх