Главная Истории от Олеся Бузины Как Спілка письменників України пыталась запретить Булгакова во всем СССР

Как Спілка письменників України пыталась запретить Булгакова во всем СССР

Сцена из запрещенной постановки Дней Турбиных
Сцена из запрещенной постановки «Дней Турбиных»

В нынешнем году выпадает печальная дата. Ровно полвека назад Киев покинул замечательный режиссер Леонид Варпаховский. Его выжил из города украинский Союз писателей. Причина? Варпаховский пытался поставить в Театре русской драмы "Дни Турбиных". А этого местные литературные воротилы вынести не могли. Ведь булгаковская пьеса наглядно демонстрировала провинциальное убожество их собственных сценических поделок.

Дворянин в мещанстве

Леонида Варпаховского занесло в наши края случайно. Москвич, дворянин, ученик Мейерхольда, почти двадцать лет он провел в ссылках и лагерях. Освободившись после смерти Сталина, жил в Тбилиси. В это время в Киеве ощущался острый дефицит режиссеров, и в 1955 году Театр им. Леси Украинки пригласил Варпаховского на работу.

"Он был потрясающе талантливым человеком, -- рассказывает завлит театра Борис Курицын, -- одновременно ставил спектакли в Русской драме, Театре им. Франко и в Опере. Представьте, в Оперном театре где-то до конца 90-х годов "Бал-маскарад" Верди шел в его постановке! Варпаховский заставил певцов не просто исполнять свои партии, ориентируясь на дирижерскую палочку, а играть как драматические актеры. Но когда его упрекнули в том, что он не оперный режиссер, Леонид Викторович тут же сел за рояль и сыграл увертюру".

В Русской драме особенным успехом пользовалась пьеса Гладкова "Давным-давно" в постановке Варпаховского. Современные зрители знают ее по экранизации Эльдара Рязанова под названием "Гусарская баллада". Но тогда телевизора еще не было, и публика валом валила на спектакль. Ободренный успехом, Леонид Викторович решил поставить "Дни Турбиных". Тем более, что еще в 30-е годы, до лагерного срока, он лично знал Булгакова.

Репетиции начались в январе 1955-го, а в мае следующего года спектакль был готов. Примечательная особенность манеры режиссера заключалась в том, что он всегда старался ставить для одного состава исполнителей. Дублеров не любил. Считал, что заменить можно только посредственность. В "Днях Турбиных" были задействованы тогдашние киевские "звезды". Полковника Турбина должен был играть Юрий Лавров – отец известнейшего до сих пор актера Кирилла Лаврова. Лариосика – Олег Борисов, еще не успевший прославиться своим Голохвастовым в "За двумя зайцами". Елену – Татьяна Семичева. А Николку – Николай Рушковский.

Сегодня в живых из них остались только Семичева, давно переехавшая в Москву, и Рушковский – народный артист Украины, до сих пор играющий в киевской Русской драме. Ему – восемьдесят два, но на вид больше шестидесяти пяти не дашь. "Мы приступили к репетициям с большим воодушевлением, -- говорит Николай Николаевич. – Булгаковская пьеса совершенно выбивалась из тогдашнего советского репертуара. Знаете, сколько "нужного" дерьма нам пришлось переиграть! Правда, я думал, что Варпаховский предложит мне Мышлаевского. Мне было тридцать. За моими плечами была война – с 1943-го года я служил в реактивной артиллерии. "Дни Турбиных" я уже видел в Москве, когда учился в школе-студии МХАТа. Роль Николки казалась слишком простой. Ну, что там играть? Вот Мышлаевский! Он завораживает с первого же момента, когда появляется на сцене – обмороженный, голодный, проклинающий все на свете… Но я был самым молодым в составе и понимал, что юнкер должен достаться мне".

Война на запрет

Травля премьеры была назначена на 9 июня 1956-го. Уже были отпечатаны афиши и проданы билеты сразу на четыре первых спектакля! И вдруг в газете "Радянська культура" появилась заметка некоего А. Козлова, в которой автор напал на еще не вышедший спектакль: "Разве это сочинение отражает героическую борьбу украинского народа, разве в нем показаны лучшие люди Украины, отдавшие жизнь за становление нового общественного строя? Бурные революционные дни Октября отображены в пьесе Булгакова сквозь призму восприятия белогвардейской семьи Турбиных, сужены до интересов затхлого дворянского мирка"… Критик обвинял театр в погоне за "кассой".

В те времена подобные статьи просто так не появлялись. Скоро стало ясно, что это только начало травли. В Минкультуры УССР обратились три "письменника", имена которых сейчас совершено неизвестны даже специалистам-литературоведам – Евгений Кравченко, Антон Хижняк и Василий Козаченко. Четвертого – Юрия Смолича – кое-кто еще может вспомнить. Да и то лишь благодаря мемуарам "Роздуми про неспокій".

Но вся эта четверка требовала одного – запрета пьесы Булгакова на киевской сцене. Когда сил их стало не хватать, к ним присоединился и пятый "однодумець" -- поэт Микола Бажан. Академик и председатель Союза писателей Украины, он был куда более знаменит, чем его коллеги, но не менее завистлив. В письме в Министерство культуры Бажан писал, что пьеса Булгакова еще в 20-е годы вызвала "активное возражение общественности" в Москве и на Украине, что "компетентные руководящие органы" дали тогда разрешение на ее постановку только во МХАТе, что роль трудящихся в ней не показана, что она "враждебна делу дружбы русского и украинского народов" и одновременно "льет воду на мельницу украинских националистов". В чем, в чем, а в петлюровщине Булгакова до этого еще никто не обвинял! Но Бажан умудрился навесить на него ярлык даже "националиста"!

Заговор "митців"

Борис Курицын, написавший целую книгу о Варпаховском, убежден, что "за демагогией украинских писателей скрывались не столько убеждения, сколько зависть к таланту Булгакова. Они чувствовали, что появление "Турбиных" обнажает убожество их официозной драматургии". Перепуганный Микола Бажан настолько рассвирепел, что требовал запретить "Дни Турбиных" во всех театрах страны и остановить экранизацию, которая планировалась на "Мосфильме"!
25 октября 1956 года в Театре русской драмы состоялся закрытый просмотр, на который были допущены только актеры, занятые в "Днях Турбиных", и чиновники министерства и Союза писателей. Не пускали даже всю остальную труппу! Замминистра культуры Куропатенко лично стоял на служебном входе и заворачивал людей! Он остановил даже Олега Борисова. Когда Борисов заявил, что он актер этого же театра, Куропатенко парировал его фразой: "Вы – актер, а я – министр!", забыв от волнения, что является только первым замом.

Представление началось с недоброго знака. В зале неожиданно погас свет. А по завершении спектакля пошло обсуждение. "Никаких художественных достоинств в пьесе нет!" -- орал Хижняк. "Лариосик, наверное, остался в Киеве, чтобы вредить советской власти", -- вторил ему Кравченко. "Булгаков – белогвардеец, -- подгавкивал Козаченко, -- на сороковом году советской власти нет смысла показывать пьесу о белогвардейцах!" А Смолич в истерике заявил, что украинский народ у Булгакова отсутствует, но при этом пьеса "сталкивает русский и украинский народы" и вообще "направлена на реабилитацию Петлюры".

Вняв этому бреду, где белогвардеец Булгаков обвинялся в сочувствии к петлюровцам, с которыми в юности воевал, Минкульт УССР запретил "Дни Турбиных". Смолич и Бажан могли быть довольны. "Это был удар для нас всех, -- вспоминает Николай Рушковский, -- через несколько лет нас заставили играть пьесу Смолича о взятии Котовским Одессы. Я даже не помню ее названия. Помню только, что все в ней было "правильно" -- "хорошие" красные против "плохих" белых. Я думаю, больше всего чиновники боялись той симпатии, которую вызывали герои Булгакова. Ведь глядя на них, становилось понятно – таких не убивать, а культивировать надо".

Весной 1957-го, понимая, что никаких перспектив в Киеве нет, Леонид Варпаховский уехал в Москву. Там он с успехом поставил новую редакцию "Дней Турбиных" во МХАТе. Союз "письменников" мог торжествовать победу на местном уровне. Но она была пирровой. Уничтожив последнего конкурента – покойного Булгакова – СПУ сделал уверенный шаг, который привел его к творческому ничтожеству – к тем протертым литературным штанам, в которых щеголяет эта организация сегодня.

Преданный даже Мейерхольдом

Варпаховскому выпала биография, во многом обычная для интеллигента сталинских времен. Родившись в семье адвоката, при советской власти он был исключен из Московского университета за дворянское происхождение. Тогда Леониду Викторовичу пришлось сходить на прием к самому наркому просвещения СССР Луначарскому. Будущий режиссер заявил, что его отца при царе выгоняли из того же университета за участие в студенческих волнениях, а его теперь – за контрреволюционное происхождение. Луначарский – тоже по происхождению дворянин, рассмеялся и вернул Варпаховского на учебу.

Всю жизнь Леонид Викторович считал себя учеником знаменитого Мейерхольда. Они долгое время работали вместе. В Государственном театре им. Мейерхольда Варпаховский был одним из режиссеров и сотрудником научно-исследовательской лаборатории. Тем не менее, когда органы в 1935 году потребовали у Мейерхольда справку о настроениях Варпаховского, тот написал: "На просьбу Вашу дать на Л.В. Варпаховского подробную политическую характеристику, с указанием в ней социально-политических, производственных и личных качеств, -- сообщаю следующее… Какие бы не выставлял Варпаховский доводы в свое оправдание – Директор Лаборатории (Вс. Мейерхольд) и директор ГосТИМа (он же) глубоко убежден в том, что в лице Варпаховского мы имеем тип, чуждый нам, с которым надо быть весьма и весьма осторожным". В этом же документе Леонид Викторович обвинялся в карьеризме, в использовании лаборатории "не столько в интересах театральной культуры Союза, сколько в интересах личных", а так же в "антисоветских методах работы".

Вернувшись из ГУЛАГа, Варпаховский лично переписал это письмо в архиве Мейерхольда, но свою "характеристику" учителю простил – ведь того во время репрессий вообще расстреляли. Когда я спросил Николая Рушковского, оставил ли Варпаховский после запрета "Дней Турбиных" какую-нибудь "историческую фразу", тот ответил: "Никакой. Ссылка и лагерь сделали его очень осторожным в выражениях. Он только любил повторять, что теперь работает год за два".

Куда трагичнее сложилась судьба прообраза штабс-капитана Мышлаевского – Петра Бржезицкого. Его историю раскопал в начале 90-х в архиве СБУ киевский исследователь Ярослав Тинченко. Артиллерист, командир дивизиона 70-й артбригады он прошел в окопах всю мировую войну. Юморист, бабник и выпивоха Бржезицкий был очень похож на того симпатягу, которого срисовал с него Булгаков. Рассказ писателя о боях под Киевом с петлюровцами передан со слов именно Бржезицкого, служившего в то время в офицерской дружине. Носило его по всем фронтам гражданской. Он воевал против красных даже на Дальнем Востоке у Колчака! В финале "Дней Турбиных" Мышлаевский собирается перейти к красным. В конце концов так поступил и его прообраз Бржезицкий. До 1922 года он служил старшим артиллеристом в Днепровской военной флотилии. А потом демобилизовался и работал грузчиком, десятником на стройке, числился на бирже труда безработным, пока его не подобрал Леонид Карум и не устроил читать военную химию на своей кафедре в Киевском нархозе. Но продолжалось его счастье недолго. В 1931-м Петра Бржезицкого арестовали по тому же делу "Весна". Погиб он через год в лагерях. Но от чего, не ясно. То ли был расстрелян, то ли умер от болезни.

Олесь Бузина, 23 марта 2007 года.

Powered by Web Agency
 

123

Disclaimer (письменный отказ от ответственности):
Редакция сайта BUZINA.ORG не несет ответственности за информацию, размещенную третьими лицами в комментариях, на форуме и блогах, а также может не разделять точку зрения авторов.

Наверх