Детройт — бывшая столица автопрома Соединенных Штатов — теперь красиво умирает. Город величиной с Киев на глазах превращается в руины.

Детройт. Когда-то крутой дом и крутые тачки. А теперь — смерть и разруха

Детройт — одно из тех мест, которые знакомые американцы, скорее всего, отсоветуют вам посещать. Сорок лет назад он был не просто большим процветающим городом, а одним из символов Америки. Если Нью-Йорк — это там, где делают деньги в банках, а Лос-Анджелес — где снимают кино, то Детройт — родина ее автомобильной цивилизации. Детройтский автосалон, штаб-квартиры крупнейший автокомпаний (знаменитая «Большая тройка»), небоскребы, уютные спальные районы, застроенные кукольными домиками, роскошная архитектура индустриальной эпохи в старом центре, напоминающая наш сталинский ампир… Увы, все это, в основном, в прошедшем времени. Нет, автосалон по-прежнему проводят, и центральный офис «Форда» на месте — в пригороде Дирборн, только вместо почти двух миллионов жителей осталось всего 700 тысяч, спальные районы превратились в руины, на фоне которых голливудские киношники любят снимать «страшные» фильмы, а проезжая по улицам, можно мысленно перенестись в Древний Рим после захвата варварами. Пустые окна многоэтажных кирпичных зданий, заброшенные корпуса обанкротившихся заводов (самый знаменитый из них — «Паккард»), обгорелые стены.

По странному стечению обстоятельств, Сталин вернул погоны на Рождество 1943 года — 6 января. Главный символ Белой армии неожиданно «покраснел».

Товарищ Сталин. Боролся с «золотопогонниками». А потом стал одним из них. Запретный плод сладок

Существует мнение, что решение ввести в Красной армии погоны подсказал Сталину случай из боевой молодости времен гражданской войны. Весной 1918 года будущий «вождь и учитель» был назначен в Царицын на должность чрезвычайного комиссара по отгрузке хлеба в Москву. Там он встретил странного «красного генерала» — Андрея Евгеньевича Снесарева. По логике, никаких красных генералов в 1918 году быть не могло. Если генерал, значит враг, контра. Но жизнь — не логична. Поэтому бывший генерал-лейтенант царской армии Андрей Снесарев, а теперь «руководитель Северо-Кавказского окружного комиссариата по военным делам», разгуливал в фуражке с красной звездой, аксельбантах генерального штаба и серебряных погонах с тремя золотыми звездочками, полагавшимися ему по дореволюционной форме.

Добро «империи зла» не могут поделить уже третье десятилетие. Значит, не так уж оно и плохо.

Крещатик, начало 50-х. Задуман при Сталине. Достроен при Хрущеве. А пользуемся сегодня...

30 декабря 1922 года Первый Всесоюзный съезд Советов одобрил подписанный накануне договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик. Государственный флаг — красный. Гимн — «Интернационал». Официальная власть — «диктатура пролетариата». А на самом деле — Политбюро Центрального Комитета РКП(б) — Российской Коммунистической партии большевиков. Договор подписали четыре республики — хорошо известные широкой публике РСФСР, БССР и УССР и куда менее известная ныне Закавказская Советская Федеративная Социалистическая Республика (ЗСФСР). С этой четверки и началась история Советского Союза — той самой сверхдержавы, которую на пике мощи составляли «пятнадцать республик, пятнадцать сестер», как учили в школе автора этих строк.

Никто с точностью не может назвать причины изменения климата.

Мороз в Киеве крепчает. Светофоры от холода то и дело вырубает. Завалы снега вдоль дорог сократили проезжую часть, как минимум, на полосу. Автомобили ползут по рытвинам сонными жуками. От польской границы пятидесятикилометровые заторы из-за заносов. А где-то в степях замерзают новенькие суперскоростные поезда… Вы еще верите в «глобальное потепление»? А ведь какая отличная была американская выдумка! Вице-президент Клинтона — Алан Гор — на ней даже Нобелевскую премию заработал! И хотя за окном всего минус пятнадцать, премию у Гора хочется отобрать. И выгнать его самого на холод — пусть проверяет свои «теории» потепления на практике.

Есть такое выражение — наполеоновский план. Современная Италия — один из самых ярких примеров воплощенных в реальность наполеоновских планов.

Наполеон I. Был первым во всем — в том числе первым королем Италии

В Италии любят ставить памятники королю Виктору Эммануилу. Официально он — объединитель страны. Наряду с графом Кавуром и Гарибальди этот король — один из трех главных героев национального мифа. Миф носит по-итальянски бравурное название — Рисорджименто. В переводе — Воскрешение. Если свести эту сказку к простой формуле, она выглядит так: в XIX веке Италия страдала под пятой иностранных завоевателей, а итальянцы мечтали об освобождении и воссоздании единой страны — о Воскресении. Появился храбрый король Пьемонта Виктор Эммануил и с помощью мудрого премьер-министра графа Кавура освободил ее от владычества австрийцев. Славься, возрожденная Италия!

Александр I хотел знать наверняка, какая сволочь спалила «мать городов».

Чуден Днепр при тихой погоде, а левый берег — без жилмассивов. В XIX столетии вид с киевских холмов был куда живописнее и панорамнее нынешнего

«Еще развалины Подола продолжали дымиться, — писал о пожаре 1811 года дореволюционный киевовед Орест Левицкий в очерке «Тревожные годы», — как 11-го, 12-го, 14-го и 17 июля в разных частях города снова вспыхнуло несколько пожаров. Панический ужас объял несчастных жителей. Казалось, будто Киев снова переживал те давнопрошедшие времена, о которых повествуется в древних летописях, когда «по вся дни загорашеся неведаемо, и не смеяху людие жити в домех, но на поле живяху». Так и было на самом деле. В дневнике тогдашнего митрополита Серапиона читаем: «14 июля в 11 ч. вечера, паки был пожар на Печерске, сгорел дом войта Рыбальского, и сей пожар навел такой страх, что все выбирали все имение свое из домов и вывозили в поле».

До сих пор остается загадкой, что стало причиной пожара, уничтожившего целый губернский город.

Киево-Печерская Лавра. Печерск был единственным местом, не пострадавшим от «великого пожара». Но горящие щепки долетали до самого Мариинского дворца в Царском саду

В современном массовом сознании пожар Киева 1811 года совершенно стерт более поздними событиями. Взорванные в сентябре 1941-го Крещатик и Успенский собор затмили мрачную славу предыдущей киевской катастрофы, когда в одночасье сгорел весь Подол! А в XIX веке тот, старый «наполеоновский», пожар хорошо помнили. Ведь Подол и был тогда практически всем Киевом. Крещатика как улицы еще не существовало. Это имя носил обычный яр между запустевшим после нашествия Батыя «Верхним городом» и Печерском. Вокруг Софийского и Михайловского соборов на пустырях попадались кое-где хатки под стрихой. Возле крошечной Десятинной церкви, поставленной в XVII веке на месте той, что разрушили монголо-татары, паслись свиньи. А Подол был всем — и торговым, и культурным, и административным центром Киева. Тут находилась городская власть — Магистрат. Рядом с ним — Академия с чубатыми гоголевскими бурсаками. Да и девять десятых тогдашних киевлян жили именно на Подоле.