Я не спешил высказываться по поводу гибели в авиакатастрофе Леха Качиньского. Хотелось дать страстям остыть.

Так получилось, что я был в Варшаве именно в те дни 2005-го года, когда его избирали в президенты. Помню, что относились к тандему братьев-близнецов Леху и Ярославу Качиньским не без иронии. Несмотря на победу, в основном благодаря поддержке польских консервативных кругов и католической церкви, в тамошней прессе всегда хватало сарказма в их адрес. Раздражало СМИ и то, что при президенте Лехе его брат почти сразу же стал премьер-министром. Потом любовь избирателей к политической паре поостыла. Ее правление сопровождали многочисленные скандалы. В конце концов, партия братьев «Закон и справедливость» проиграла досрочные парламентские выборы 2007 года и премьер-министром стал «неэтнический поляк», как его часто называют, Дональд Туск — глава партии «Гражданская платформа». Жили они с покойным Лехом Качиньским не очень мирно. И это даже мягко сказано. Именно Туск не желал обновлять авиапарк главы государства, считая, что тот и так много тратит.

Теперь президент неожиданно погиб. Катастрофа сняла весь негатив в его адрес. Никто больше не называет его Качуром — «уткой». Появились даже «конспирологические» версии, обвиняющие в смерти Леха Качиньского международные космополитические круги, которым якобы выгодно устранение президента, олицетворявшего традиционную Польшу. Это подозрение не кажется мне убедительным. Качиньский досиживал свое и уже никому не мешал. Ярый американист при Буше, сторонник размещения в Польше американской ПРО, он, по сути, потерялся в новом раскладе обамовского мироустройства.

Наоборот, именно смерть Качиньского вызовет оживление симпатий к его политической силе. Она, скорее, вредит перспективам карьеры его соперника Дональда Туска и открывает дорогу новому поколению польских консерваторов, старшие товарищи которых одним махом ушли со сцены в вечность. Парадоксально, но именно гибель президента укрепила его модель польского будущего.