Выборы близятся! И будут они, скорее всего, с майданами и судами. И место Луценко окажется не последним в этом раскладе.

Ющенко публично обвинил Луценко, что Министерство внутренних дел погрязло в коррупции. Тот в ответ хлопнул дверью и устроил скандал в своем фирменном стиле, вспомнив даже то, что еще год назад (вдумайтесь, какое гражданское мужество!) снял портрет президента в своем кабинете, считая его «позером и артистом».

А что же на самом деле произошло? Неужели Виктор Андреевич так озабочен коррупцией в МВД, что перестал думать даже о пчелах? Или, может, и впрямь это ведомство совершенно свободно от проклятой коррупции и несправедливо оклеветано главой государства?

Думаю, если бы Ющенко хотел превратить органы внутренних дел в чистые, словно кишки после клизмы, он «лечил» бы их все пять лет своего «гетьманування», а не ходил бы с умным видом по киевской барахолке возле станции метро «Левобережная», выбирая горшки и колеса для своей «коллекции». Пять минут человеку осталось до политического небытия, а он набрасывается на милицию, видимо, чуя, что за него еще возьмутся, выясняя, не украли ли его руки что-нибудь после Майдана, кроме несбывшихся человеческих надежд?

Понятное дело, у Ющенко перед выборами расшалились нервы. Он сказал вроде бы верные слова, но не те, что хотел. Ведь это Ющенко предложил кандидатуру Луценко на должность министра. А Луценко (даром он, что ли, в очках?) очень скоро понял, что перспективы Виктора Андреевича продержаться еще пять лет за мягкое президентское место близки нулю. И, как опытный аппаратчик во втором поколении, из человека Ющенко мутировал в человека Тимошенко, то есть, по логике Ющенко, вообще перестал быть человеком, превратившись в «крышевателя» коррупционных схем.

Не может же Ющенко открыто крикнуть, как Цезарь перед смертью: «И ты, Брут?» Что в переводе на политический украинский жаргон означает: «И ты, Юрий, теперь за Юлю?» А выборы близятся! И будут они, скорее всего, с майданами и судами. И место Луценко окажется не последним в этом раскладе. «І сміх, і гріх» — как написал бы в старые советские времена журнал «Перец».