У нас тут на повестке назревает центральный вопрос, о котором новые власти уже высказались предельно понятно – открытие рынка земли.

Экспертная среда, к которой я себя точно не отношу, бьется в технических дискуссиях и анализе итоговых профитовых няшек. О кадастре, о рыночной стоимости, о том кто выиграет и кто потеряет.

Вот давайте прямо. Никого ведь не ипет сейчас, что Ахметов или Пинчук раздели миллионы своих сограждан на заводы и пароходы. То, что создавали целые поколения наших предков, перешло за просто так случайным, но очень ушлым персонажам.

Ограбят селян и заберут у них за копейки землю? Ну и что? Да нас каждый день грабят с НДС и нагибают с тарифами, высосанными из пальца. А может и не только из пальца.

То же самое касается и прихода сюда иностранцев. Вот мне реально пох, кому будет принадлежать 100, 200 или миллион га украинской земли – какому-то голландцу Ван дер Хуку или нашему Бахматюку. Потому что для меня они оба иностранцы. Я с ними живу в разных измерениях.

Так что в технических вопросах сомнений быть не должно. Нас наипут несомненно. Государство – это всегда мародер.

Но в этом большом земельном дерибане мне куда больше интересен другой вопрос – этнокультурный. Земля для одних будет означать волю для других. Я сейчас о селянах.

Село в том виде, в котором оно существует сейчас в Украине – это уже архаика. Сельское поселение изначально заточено на базовый вид хозяйственной деятельности – обработка земли с сопутствующими приложениями вроде животноводства. Но это тоже земля.

При этом, чем менее технически оснащена община, тем большая потребность в количественном наличии селян. Я еще помню времена, когда меня припахивали садить и выкапывать картоху. Хотя я уже тогда прикидывал, что если у бабушки выращивать цветы и несколько раз продать их на центральном перекрестке Гайсина, то это перекроет всю адскую еплю с картошкой. Но у нас (как и у вас) наперекор всему, включая здравый смысл, люди все равно перли на огороды и стояли раком с этой картохой.

Современное село – это еще и пипец какая социально нерентабельная нагрузка. Кровавый «совок» понастроил в селах дома культуры, школы, амбулатории, почтовые отделения, сельсоветы... И ко всему этому нужно вести газ, электричество, поддерживать хоть в каком-то состоянии дороги. Это чемоданы денег. Без явной отдачи. Вот как содержание домашних животных.

При советском типе экономики село все равно было дотационным и перекрывалось за счет промышленности. Украинский тип экономики предполагает самовыживание и медленное самовыпиливание.

Люди все равно выезжают из сел. Кто не выезжает – спивается. Села стареют и вымирают. Школы регулярно закрываются. В общем, медленная деградация села все эти десятилетия.

Но до этой поры у селян оставалась базовая спайка, которая кормила/удерживала их все эти годы на селе. Это земельные паи.

Земельный пай – это как депозит в банке, который нельзя снять, но с которого капают пусть копейки, зато такие кровные и всегда кстати. Открытие рынка земли разрешит селянам этот депозит снять. И они его обязательно снимут. Непременно.

И как только они это сделают, они тут же станут чужими в своем селе. Формально ничего не изменится. Вот та же улица, и вот тот же дом. Но это уже отношения без связующего звена. Тебе никто ничего больше не должен.

Инвестор приходит на землю, чтобы зарабатывать. Со всеми техническими наворотами, где объективно нет места большой толпе рабсилы.

Это значит, что люди будут уезжать. Это, к слову, общемировая динамика. Сельское население во всем мире сокращается. Обработка земли – это уже высокотехнологический процесс, а не сапка и лопата.

Но в украинских реалиях село – это ведь чуть больше, чем село. Это этнокультурное явление. «Родничок» взаправдашней украинской идентичности.

Украинское село – это всегда украинский язык. Азербайджанцы, армяне, цыгане, вот кто угодно, кто заселяется в украинском селе за пару лет переходят на украинский.

Село формирует традицию. Там важно пресловутое «общественное мнение». Там главное, что скажут соседи. В селе не знают слова «эмансипация». Просто назовут за глаза шлюхой и это уже будет хуже приговора.

Вот чисто мое наблюдение. В Киеве я по именам в подъезде знаю только соседей напротив. И то, потому что у нас один общий коридор на две квартиры. С остальными просто здороваюсь, хотя кто они и чем занимаются, хер поймешь. Да и не интересно.

У мамы в Гайсине я знаю по именам соседей с двух площадок – нашей и та, что ниже. Кто еще ниже живет – какие-то визуально знакомые, но безымянные люди.

А у покойной бабушки, которая жила в частном секторе, я знал половину улицы. Хотя там бывал только наскоками.

Вот это принцип земли. Там другой порядок отношений, другая ментальность и другое мировосприятие.

И вот сейчас это все будет одним махом разрушено. «Либертарианство» зеленого типа придет в село. Сформирует рынок исключительно хозяйственных отношений, основанный на получении выгоды. Но для обслуживания агрохолдингов села не нужны. Останутся фольварки. Такие себе, рабоче-семейные поселения. А все остальные – милости просим нахер.

Мы стоим на пороге большого сельского съебинга. А это, в свою очередь, в среднесрочной перспективе очень сильно изменит этнокультурную среду в самой Украине.

Игорь Лесев, Facebook