Спикер Верховной Рады Андрей Парубий на днях заявил, что «диверсанты на Донбассе днем убивали украинских граждан, а ночью, с руками в крови, прятались в монастырях УПЦ». Никаких проверяемых деталей он традиционно не предоставил, но к этому все уже привыкли — речи ненависти в отношении крупнейшей религиозной общины своей страны это визитная карточка нынешнего политического руководства, вероятно, воспринимаемая его сторонниками как признак самого европейского европейства. Почему и какой в этом может быть смысл?

Ответ достаточно очевиден. Единственное организованное сообщество, которое вообще вслух считает жителей Донбасса за людей и выражает им человеческое сочувствие — это Украинская Православная Церковь. Это составляет невыносимо резкий контраст с поведением властей — нравственный, человеческий контраст.

Хорошей иллюстрацией к характерному для властей отношению к жителям восточных регионов может служить недавний фильм «Донбасс» режиссера Сергея Лозницы. По мнению Лозницы, «Донбасс — это не регион, а понятие, и это стало возможно потому, что криминальные отношения там — основа жизни, и у многих людей, живущих там, нет почвы под ногами. И это проблема, с которой любой власти в Украине придется иметь дело, а нам, ее жителям — повседневно сталкиваться».

Как отмечает режиссер Марк Рэймонд Уилкинс, автор фильма Bon Voyage и номинант на «Оскар-2017» за лучший игровой короткий метр, просмотр «Донбасса» произвел на него тяжелое впечатление:

«Со всей своей беспощадной жестокостью он высмеивает „деградировавших обезьян с гранатами“ в Донецке и Луганске. Он не пытается понять, задуматься, подвергнуть сомнению. Каждый кадр фильма Донбасс кричит „Посмотрите на этих глупых идиотов!“ Если Сергей Лозница хотел вложить все свое отвращение и гнев по поводу людей в Восточной Украине в этот фильм, оскорбить и высмеять их, то он сделал отличную работу»

Фильм, действительно, посвящен презрительному высмеиванию не вторгшихся «бурятских дивизий» — а именно населения отделившихся областей. С точки зрения любой обдуманной военной пропаганды это выглядело бы очень странно. В рамках официального повествования про то, что эти области оккупированы внешним врагом, было бы естественно, как всегда делается в таких случаях, говорить о сочувствии к страдающему населению, и о желании избавить его от лишений и страданий, о том, что победа правительственных войск принесет ему мир и благоустройство.

Этим занимается любая военная пропаганда. Даже когда войска вторгаются в абсолютно чужую страну (как, например, США в Ирак), пропаганда рассыпается в комплиментах «древнему народу», уговаривая население принять вторгающиеся войска как лучших друзей, избавителей и благодетелей. Это тем более должно быть так, когда речь идет о людях, которые считаются согражданами. Это вопрос элементарной целесообразности — любая армия нуждается в том, чтобы ослабить сопротивление населения, снизить поддержку, которую оно оказывает противнику, найти среди местных жителей людей, готовых к сотрудничеству. Это необходимая часть усилий, предпринимаемых для того, чтобы установить и удержать контроль над территорией.

Украинский патриотический (он же правящий) класс поступает ровно наоборот — угрозы, оскорбления и откровенно расистская риторика обращена именно к населению неподконтрольных областей. Начиная с обещания президента Порошенко «их дети будут сидеть в подвалах», и кончая постоянными разговорами о «наркоманах, алкоголиках и уголовниках», населяющих регион, в СМИ и сетях, о «ватопитеках», «даунбассцах», «лугандоне». Более того, даже беженцы из региона, которые побежали не на Восток, в Россию, а на Запад, на Украину, сделав, вроде бы, правильный геополитический выбор, сталкиваются с враждебностью и притеснениями.

В чем причина такого абсурдного поведения? Ведь даже если принимать весь официальный нарратив украинской власти про путь в Европу и защиту от агрессии, оно выглядит нелепым, бессмысленным и глубоко противоречащим интересам Украины.

Гипотеза о массовом сумасшествии под влиянием какого-то вируса упирается в то, что вирусы такого рода микробиологии неизвестны. Приходится искать какое-то другое объяснение. Можно предположить, что иногда социальный процесс складывается таким образом, что в то время как отдельные его участники действуют вполне рационально, в своих частных интересах, сообщество в целом демонстрирует саморазрушительное безумие.

Это ситуация слабой центральной власти, которая не может (если бы и хотела) проводить обдуманную и целенаправленную политику, и высокой конкуренции в политической среде вообще, которая побуждает участников политического процесса состязаться друг с другом. В теории, это должно было бы приводить к тому, что политики, ищущие благосклонности населения, старались бы наилучшим образом обслужить его интересы.

На практике это не так. Реальную возможность продвинуться, опередить своих соперников в борьбе за власть и ресурсы, создает не служение интересам населения, а пронзительно крикливый патриотизм. Патриоту нельзя отказать в должности, к патриоту нельзя приставать с неприличными вопросами о происхождении его чудесного достатка в самой бедной стране Европы, на патриота нельзя наехать — он сам на кого угодно наедет.

В этой ситуации демонстрация самой отчаянной любви к Родине и самой лютой, бешеной, самой клокочущей ненависти к ее врагам — это вполне рациональная тактика приобретения личных выгод.

Более того, одним из очевидных инструментов политической борьбы являются обвинения в предательской работе на Кремль, которыми щедро обмениваются участники процесса. Тут желание выказать самую свирепую неукротимость — «держите меня семеро!» — вполне понятно.

Любая нюансировка, любые уточнения, любой выход из модуса «смерть ворогам» означает потерю очков в этой игре. Да, это приводит политический класс в целом к чудовищно глупому и контрпродуктивному поведению, которое наносит ущерб той самой Родине, в верности которой так надрывно клянутся, но это участников процесса не волнует. Он так устроен, что выносит наверх людей, которым наплевать на интересы страны в целом, и, чтобы удержаться на плаву, они должны плевать и дальше.

В этой ситуации единственным крупным сообществом, которое проявляет заботу об общих интересах — и пытается сохранить хоть какие-то человеческие связи между жителями Киева и Донецка — остается Украинская Православная Церковь. Как было сказано в «Обращении епископата Украинской Православной Церкви к клиру, монашествующим и мирянам по случаю 1030-летия Крещения Киевской Руси»,

«Наши особые слова сегодня обращены к тем чадам Украинской Православной Церкви, которые проживают на Донбассе и страдают от боевых действий:

Братья и сестры! Вы не одиноки в ваших испытаниях. Вся наша Церковь ныне молится, сопереживает, помогает и будет продолжать молиться, сопереживать и помогать вам. Ваши страдания и ваша боль отзывается болью в наших сердцах. По словам апостола Павла, „страдает один член, с ним страдают все члены“ тела, то есть Церкви Христовой (1 Кор. 12:26). Выражаем благодарность архипастырям, пастырям, монашествующим и всем мирянам той части Донбасса, где полыхает пламя войны, за ваше мужество, за пребывание со своей паствой, за терпеливое несение испытаний, которые выпали на вашу долю. Молимся Всемилостивому Богу и верим, что война скоро закончится и Бог всякую слезу с очей ваших отрет (Откр. 21:4)»

Могли бы украинские политики обращаться к населению неподконтрольных областей с подобными словами? Могли бы, и если бы их интересовало восстановление страны, они бы именно это и делали — искали примирения с населением, пытались привлечь его на свою сторону. Но их это не интересует — их интересуют личные интересы, а в этих личных интересах — разогревать ненависть.

И, конечно, на этом фоне Церковь, которая показывает, что они бы делали, если бы они были ответственными государственными мужами, вызывает острую враждебность. Враждебность, которую сила добра и созидания вызывает у сил зла и разрушения.

Сергей Худиев, radonezh.ru