В связи с недавней годовщиной Львовского собора, предлагаем читателям перевод статьи профессора КДА, Алексея Добоша, которая во многом проливает свет на корень гражданского и религиозного конфликта в Украине (прим. редактора).

Львовский церковный собор — это собор клириков и мирян Украинской Греко-Католической Церкви, созванный 8-10 марта 1946 года во Львове. На нем было принято решение об отмене Брестской церковной унии 1596 года и подчинение Украинской Греко-Католической Церкви юрисдикции РПЦ. В соборе приняли участие 216 делегатов-священников и 19 делегатов-мирян из трех греко-католических епархий на территории СССР: Львовской, Станиславской и Дрогобычско-Самборской и четыре православных епископа.

Католическая Церковь этот собор не признала, отнеся его к разряду «неканонического собрания», официальная историческая наука, почти полвека воспевая Львовский собор в качестве выдающегося достижения борьбы с классово-враждебными элементами, с 1989 года кардинально меняет свою позицию и ставит клеймо: собор явил собой масштабную кампанию по ликвидации УГКЦ под видом возвращения униатов в лоно православия, был созван по указанию государственно-партийного руководства СССР, проводился по сценарию и под наблюдением НКВД УССР (1). Греко-католики в выражениях себя вообще не ограничивают: от «псевдо собора» до «кровавого деяния православных чекистов». Такая всесторонне острая постановка вопроса ставит перед нами необходимость не дистанцироваться за искусственным-отступническая отмалчивания, а дать расширенную оценку проблемы Львовского собора 1946 года с позиций Украинского Православия.

До конца лета 1944 года освобожденная от гитлеровцев Галичина снова стала составной частью Советской Украины. Но положение здесь осталось очень сложным. С немцами ушли, в основном, только кабинетные руководители националистической движения, оставив здесь, в лесах Галичины, Волыни и Карпат около 50 тыс. хорошо вооруженных, подготовленных боевиков ОУН-УПА (2), организованное националистическое подполье и настороженное, исполненное предвзятого недоверия к новой власти местное население. Бандеровцы стали на путь широкомасштабной антисоветской партизанской войны (а точнее — ночного бандитизма), нанося ощутимые потери армии и местной администрации, местные жители или поддерживали бандеровцев, или занимали позицию молчаливого нейтралитета, опасаясь и тех, и других. Положение ГКЦ в таких условиях обещало стать по-настоящему катастрофическим: мало того, что ее душило бремя открытого сотрудничества с гитлеровцами в годы войны, так и теперь приходилось маневрировать между пособничеством своему детищу — воинственному национализму и правилами сосуществования с новым общественным строем. Забегая вперед, можно сказать, что эту проблему униаты Галиции решить так и не смогли. А пока, оправившись от шока катастрофы своих иллюзий, митрополит Андрей, предвидя будущее возмездие, лихорадочно искал выход. 14 октября 1944 года он обращается к униатскому духовенству с посланием: «Советую отцам пастырям, чтобы каждый приход пожертвовал на раненых и больных солдат Красной Армии самое меньшее 500 рублей и передала до 1 декабря митрополитчей консистории, откуда эти деньги будут переданы Красному Кресту» (3). Не останавливаясь на этом, председатель ГКЦ обращается с письмом к председателю советского государства И. В. Сталину:

«Иосифу Виссарионовичу Сталину, Вождю и Великому Маршалу непобедимой Красной Армии — привет и поклон. В результате победоносного похода от Волги до Сана и дальше Вы заново присоединили западно-украинские земли к Большой Украине. За осуществление этих заветных желаний... весь украинский народ выражает Вам искреннюю благодарность... Свой долг благодарности мы платим как можем и умеем, молитвой и проявлением христианской любви к ближнему. Эта любовь обязывает нас в первую очередь принести Вам пожелания всего хорошего и отдать должное долю по словам Христа «кесарево кесарю». Потому что Церковь, хоть никогда и не вмешивалась в политические, милитарные и вообще светские дела, но повинуясь, уважала законы государства, если они были непротивны Богу... В этой войне, как и во всем прошлом, наша Церковь и ее духовенство, защищали культурные достижения поколений, облегчали непосильные ноши войны, поддерживали в духе и вообще хранили население от гибели... обещая Вам наше искреннее сотрудничество для расцвета государства теперь и на будущее, поздравляем Вас и выражаем искреннее пожелания наибольшего добра, которым является вечность» (4).

Ответа от Сталина на предложение такого «искреннего сотрудничества» не последовало.

1 ноября 1944 года на 79 году жизни скончался митрополит Андрей (Шептицкий) и с большими почестями был похоронен в крипте собора св. Юра. Но страсти вокруг почти полувековой деятельности главы ГКЦ не улеглись до сих пор: советские историки обвиняют его в сотрудничестве с гитлеровцами, оуновцами и организаторской деятельностью в борьбе против коммунизма; украинские автокефалисты, в частности эмигранты — в пренебрежении национальных интересов собственного народа, поляки ставят в вину графу Шептицкому его вероотступничество, греко-католические исследователи И. Нагаевский, С. Баран, И. Гранях, В. Лаба освещают большие подвиги духовного «проводника» украинского народа, выводя его из внутреннего Божьего призвания владыки: сегодняшние постперестроечные униаты создают образ «Украинского Моисея» и наследуя банальную истину — все историческое прошлое оценивается по коэффициенту своей пользы для будущего — пытаются оценивать деятельность митрополита Шептицкого в свете восторжествования «правды Божией» — возрождение унии. И, как это ни парадоксально, каждый из них по-своему прав. Деятельность владыки Андрея насколько многосторонняя, столь же и противоречивая. В политическом отношении: Львовский архив содержит его письма к Францу Иосифу, Николаю II, Симону Петлюре, Павлу Скоропадскому, Иосифу Пилсудскому, Иосифу Сталину и Адольфу Гитлеру — и все с заверениями искреннего сотрудничества ГКЦ с этими людьми. В национальном отношении: с целью построения «самостiйної» Украины он в разное время заигрывал со всеми внешними силами, царившими в Галичине — с австрийцами, немцами, поляками — но каждый раз эти игры заканчивались крахом любых проявлений национальной независимости украинцев. В социально-культурном плане митрополит Андрей был общепризнанным меценатом и благотворителем; в богословии не создал ни одного целостного труда, но «его мысли можно собрать вместе как маленькие мозаичные камешки и из них создать богословское произведение» (5), в основном, на одну тему — объединение всех «схизматиков» с помощью ГКЦ в одну Вселенскую Церковь.

Эти основные аспекты деятельности митрополита, взятые отдельно, и является причиной полярно-противоположных оценок его личности. Но даже взятые вместе, они создают впечатление не целостного образа жизни, а всего лишь внешней оболочки какой-то все время ускользающей от взгляда исследователей центральной идеи, управляющей всеми поступками владыки Андрея. Еще в начале нового жизненного выбора будущего митрополита его отец сказал: «Иезуит Яцковский... выбрал и с молодых лет готовил юношу, который своей фамилией, способностями, набожностью сможет самоотверженно служить этой идеи... Он опутал молодой ум интригами и комплиментами, посвятил его собственной цели ... " (6). Значительно позже Папа Пий ХII скажет: «Митрополит Андрей (Шептицкий) понес большую работу и вытерпел много страданий для обращения неприсоединившихся братьев в одно стадо и сам в жизни ничего больше не желал, как того, чтобы засвидетельствовать свою глубокую преданность Апостольскому Престолу» (7). Если между этими двумя пунктами жизненного пути митрополита провести прямую линию, то, по моему убеждению, она и будет действительно стержневой осью жизни Шептицкого: глубокая преданность — но не Христу, а Апостольскому Престолу, самозабвенное служение церкви — но не спасению душ человеческих, а приведению «схизматиков» к тому же самому Апостольскому Престолу, а проще говоря служение иезуитской идее окатоличивания православных Украины, России и Белоруссии. А все остальное в жизни митрополита только занимало место постольку, поскольку приносило пользу этой главной идее. «Идея объединения Церкви, которую К. Королевский считал основной осью жизни митрополита, была пунктом пересечения всех его религиозных, социальных. теоретических i политических направлений» (8).

После смерти митрополита Андрея (Шептицкого) Львовскую архидиацезию возглавил его ближайший соратник епископ-коадъютор Иосиф (Коберницкий – Дычковский Слепой). В прошлом ректор Львовской семинарии, потом Академии, он был высокообразованным богословом, с 1939 года был правой рукой митрополита Андрея и фактически руководил всеми начинаниями ГКЦ во время войны: торжественно встречал гитлеровцев 30 июня 1941 года, лично участвовал в сборе контингентов, занимался комплектованием мобилизационных комиссий (9). 29 апреля 1943 отслужил торжественное богослужение в честь создания дивизии СС «Галичина» (10), 20 апреля 1942 возглавил богослужение в честь дня рождения Гитлера, в том же 1942 ездил в Берлин, где встречался с руководителем отдела III-го рейха по церковным делам Вандеслебеном, с оуновскими вождями.

Такой хвост «святых дел» отнюдь не способствовал его мирному сосуществования с новой властью, но несмотря на это, епископ Иосиф (Слепой) пишет письмо советскому правительству, в котором излагает свои заверения в лояльности ГКЦ к советской власти. Этого показалось мало и в конце ноября 1944 года делегация униатов Галиции в составе священников Г. Костельника, И. Котова, В. Бучинского под руководством брата покойного митрополита игумена студитов Климента (Шептицкого) отправилась в Москву, чтобы найти «Modus vivendi» с правительством на базе полной аполитичности церкви i ее лояльности к государству. Делегация также везла с собой дар ГКЦ — 100.000 рублей для помощи инвалидам войны (11).

Говорить о лояльности украинские униаты были вынуждены, но зачеркивать 44 года всесторонней активной политической деятельности заявлением о какой-то мгновенной аполитичности было нонсенсом. Тем более посланцы были тепло приняты в Московской Патриархии, в Совете по делам религий, где их заверили, что не будет трудностей с регистрацией общин ГКЦ. Но вскоре делегаты были вызваны в Генеральный штаб, где им сообщили, что признание ГКЦ советской властью целиком зависит от ее отношения к ОУН-УПА. С советской стороны это была логично необходимое и довольно-таки обдуманное требование к ГКЦ. Ведь, кроме больших потерь на фронтах солдаты гибли в тылу на Западной Украине от рук бандеровцев. И советское правительство, еще не инкриминируя украинским униатам всего широкого спектра их политических деяний, потребовало от них помочь процессу мирного разоружения боевиков УПА-ОУН, деятельность которых от самой идеи их создания до конкретных боевых акций, освящалась, одобрялась i всячески поощрялась греко-католическим духовенством.

Здесь вся аполитичность делегатов и треснула — они отказались от любой помощи советской власти в деле разоружения бандеровцев, а капеллан «Нахтiгаля» И. Гранях позже обиженно напишет об этом: «Делегации поставили требования включиться в борьбу против украинских повстанцев. Не помогли объяснения, что Церковь не может непосредственно и активно включиться в насквозь политизированную внутреннюю борьбу, не удовлетворилось правительство призывами митрополита к христианской любви и милосердия, к уважению пятой Божьей заповеди «не убий» (12). Оказывается, принимать участие в формировании и деятельности ОУН — это вне политики, а способствовать прекращению ее вооруженного бандитизма — насквозь политизированный акт! А по сути настоящей отказом ГКЦ еще раз подтвердила именно свое политическое кредо. Делегаты вернулись ни с чем. Скоро по инициативе власти состоялась еще одна встреча с представителями ГКЦ и УПА, на этот раз во Львове. Условия были те же — безоговорочное разоружение партизан УПА при полной амнистии со стороны правительства. Переговоры закончились безрезультатно.

Сегодня, 65 лет назад, можно поразмышлять, какая судьба ждала бы ГКЦ, согласись она с условиями власти. Безусловно, о спокойном расширение унии на всю Украину, чего просили и Шептицкий, и Слепой, не могло быть и речи, но легальное существование ГКЦ в пределах западной Украины могло стать реалиями. Ведь полтора довоенных года коммунисты в Галичине ущемляли ГКЦ, но не уничтожали (по свидетельству самого Шептицкого). Вернувшись сюда после войны, они также не взялись за разгром униатов, только пытались склонить их к исправлению наиболее надоедливого властям зла — деятельности бандеровцев. Своим отказом ГКЦ, в основном, определила свою дальнейшую судьбу. Во всяком случае, униатские историки вынуждены признать, что уничтожение ГКЦ не было заранее спланированной акцией сотрудничества советской власти и РПЦ, «решение приступить к уничтожению ГКЦ Кремль принял где-то между декабрем 1944 г. и мартом 1945г., а Московский патриархат введено в действие позднее» (13). В декабре 1944 года республиканская партконференцiя в Киеве принимает резолюцию «О недостатках партийной работы во Львове», после чего был арестовано несколько униатских священников за отклонения от «идеологического инструктажа для работников культа». В начале апреля 1945 года власти приступили к целенаправленному преследованию униатов. 8-го апреля в газете «Свободная Украина» была опубликована статья «С крестом и пистолетом» (14) в которой униаты обвинялись:

• в измене края во время войны;
• в сотрудничестве с оккупантами;
• в сотрудничестве с УПА;
• в антисоветских действиях.

Через три дня — 11 апреля 1945 г. — были арестованы все епископы ГКЦ: митрополит Иосиф (Слепой), Никита (Будка), Николай (Чарнецкий), Григорий (Хомишин) и его викарий Иван (Лятишевский), Иосафат (Коциловский) и его викарий Григорий (Лакота), потом пошли аресты духовенства. 28 мая 1945 года образовалась инициативная группа по воссоединению Греко-Католической Церкви с Православной Церковью. В ее состав вошли представители трех униатских епархий Галичины:

• протоиерей Гавриил Костельник, настоятель Преображенского храма Львова — руководитель группы;
• протоиерей Михаил Мельник — викарий Перемышльской епархии;
• протоиерей Антоний Пельвецкий — от Станиславивской епархии.

Среди этих искренних энтузиастов воссоединения основную роль играл, без сомнения, Гавриил Костельник. Родился он в селе Керестури (Хорватия) в крестьянской семье. Начальное образование получил в селе Виньковцы, гимназию окончил в Загребе и поступил на богословский факультет Загребского университета. Закончил о. Гавриил свое образование в католическом университете в Фрейбурге (Швейцария), здесь же получил степень доктора философии. Вернувшись во Львов, принимает сан священника и назначается клириком Преображенского собора г. Львова. Кроме этого, преподавал Закон Божий в средней школе и философию в духовной Академии, был редактором епархиального журнала «Нива». Всесторонне одаренный человек, богослов, философ, историк, публицист, литературный критик, он написал много статей на самые разнообразные темы.

Среди других униатских богословов его отличала критическая позиция как к самой унии, так и к форме ее воплощения, а с конца двадцатых годов он открыто выступил в роли принципиального критика униатской политики Ватикану и ведущего представителя восточной ориентации среди греко-католического духовенства (15). В 1929 году появляется его труд «Спор про эпиклезу», в которой объясняются причины возникновения папства и указываются некоторые уступки Рима от древнехристианских традиций. Рим отреагировал на эту работу очень остро: отец Гавриил был освобожден от должности редактора «Нивы» и лишен права преподавания в Академии. Однако своих убеждений не меняет (16). Начиная с 1930 года пишет ряд статей, в которых исследует проблему унии, а также большой труд «Апостол Петр и Римские Папы» (опубликован после войны). В 1936 году на униатском съезде во Львове проф. Г.Костельник осмеливается выступить с неслыханно крамольным докладом «идеологии унии», в котором, охарактеризовав различные аспекты деятельности ГКЦ, особое внимание уделил развенчиванию лжи любимого постулата галицких униатов — что, мол, только уния спасет Украину, ее культуру, язык: «Мы свидетели такого неестественного явления, уния всегда денационализировала восточный народ в пользу своего латинского соседа. В древней Польше денационализировала украинцев и белорусов в пользу поляков, в Венгрии — украинцев в пользу венгров, в Хорватии — сербов в пользу хорватов... Нигде в мире униатам не удалось нагнуть латинян в свою сторону, а латиняне везде наклоняют унию на свой лад». Заканчивался этот доклад логическим выводом: «Итак, в унии есть что-то сломанное, вывихнутое, что нивелирует и обращает в ничто ее творческие силы, как это делает рак в организме» (17).

На диацезиальном синоде в 1943 г. отец Гавриил прямо призвал присутствующих к переходу в Православие. И вот 28 мая 1945 г. он возглавил инициативную группу по воссоединению ГКЦ с РПЦ. В тот же день появилось обращение этой группы «К всечесному греко-католическому духовенству в западных областях Украины» (18), в котором сообщалось о создании инициативной группы, ее легитимность, полномочия, цель — «привести нашу ГКЦ к воссоединению с Всерусской Православной Церковью», описывался процесс вступления униатских священников в эту группу и сбора их подписей. В тексте обращения настораживают слова: «Государственная власть будет признавать только нашу инициативную группу, и никакой другой административной власти в Греко-католической церкви не будет» (19), — которые удостоверяют об умышленном расчете членов группы в поддержку власти.

В тот же день члены инициативной группы обратились к правительству УССР с просьбой о разрешении регистрации ее деятельности, в ответ на которую уполномоченный по делам религии при СНК УССР П. Ходченко постановлением N 625 от 18 июня 1945 полностью санкционировал деятельность инициативной группы: «Инициативный комитет по присоединению ГКЦ к Православию является единственным официально признанным органом ГКЦ и ведению ее отношений с РПЦ» (20).

1-го июля 1945 года около 300 униатских священников обратились с письмом к министру иностранных дел СССР В. Молотову. В этом письме был изложен протест против деятельности инициативной группы и декларация лояльности к новой власти. Ответы на письма не поступило.

Тем временем Инициативная группа развернула всеобъемлющую деятельность. По благочиниях проводились конференции духовенства, которые проходили, как правило, по одному нехитрому сценарию: зачитывалось обращение инициативной группы, доклад по истории унии, после чего униатского священникам предлагалось написать прошение о присоединении к РПЦ. Этими конференциями выбирались и делегаты на будущий собор. К концу февраля 1946 года 986 униатских священников подписали заявления о присоединении к РПЦ, 281 — отказались (21). Сегодня объективность этого процесса оценивается по-разному, в зависимости от полярности убеждений, но очевидно, здесь следует принять во внимание прежде всего исторические факторы:

• во-первых, многие из этих конвертитов были полностью искренни в своем выборе, о чем свидетельствует наличие в Галичине мощных течений русофильства, антилатинизма, а также многочисленных случаев перехода в Православие еще ​​до войны;
• во-вторых, в условиях нарастающего террора подписывались с страха перед репрессиями;
• в-третьих, к тому времени около 1000 униатских священников уже были арестованы (22).

22 февраля 1946 года в малом Воздвиженском храме Киево-Печерской Лавры состоялся чин присоединения к Православию членов инициативной группы — священников Гавриила Костельника, Антония Пельвецкого, Михаила Мельника. В тот же день Антоний Пельвецкий и Михаил Мельник приняли монашество. 24 февраля состоялась архиерейская хиротония Антония Пельвецкого, а 25 февраля хиротонизирован во епископа Михаил Мельник; первый назначен управляющим Станиславивской епархии РПЦ, второй — Перемышльской. 1 марта 1946 года в газете «Львовская Правда» опубликована информация Прокуратуры СССР (через 11 месяцев) об аресте в апреле 1945 г. епископата ГКЦ как «граждан СССР за активную предательскую и пособническую деятельность в пользу немецких оккупантов»; также сообщалось, что дело об их обвинении передано в военный трибунал (23).

8-10 марта 1946 во Львове состоялся собор Греко-Католической Церкви, в его работе приняли участие 216 делегатов-священников, 19 мирян i 4 православных епископа. В результате двухдневной работы было принято постановление Собора: «...отмена постановления униатского Брестского собора 1596 года, ликвидировать унию, аннулировать зависимость от Рима и вернуться к Православной веры» (24). Также было произведено «Обращение делегатов собора к Патриарху Московскому и Всея Руси о принятии в лоно матери Русской Православной Церкви» (25).

Уния была провозглашена ликвидированной и несуществующей. Делегация собора в начале апреля 1946 года побывала в Москве, где 5 апреля было принята Патриархом Московским и всея Руси Алексеем. На Западной Украине незначительными темпами продолжался переход униатских священников в Православие, до 1950 г. их число достигло 1111: 532 в Львовской епархии, 302 — в Перемишльськой и 277 — в Станиславивской (26). Параллельно с этим продолжались аресты греко-католического духовенства; 3 июня 1946 года был объявлен приговор военного трибунала по делу арестованных епископов ГКЦ. Все они получили по 8-10 лет заключения. 17 января 1945 г. умер в тюрьме епископ Григорий (Хомишин), 17 ноября 1947 г. умер епископ Иосафат (Коциловский). 20 сентября 1948 г. от руки убийцы погиб протопресвитер Гавриил Костельник.

Вообще эти пять послевоенных лет были для Западной Украины сплошным кошмаром: террор бандеровцев и репрессии власти, коллективизация и связанная с ней депортация зажиточных крестьян, поголовные аресты населения — все это создавало очень неблагоприятные условия для развития Православия. В то время, как объявленные вне закона остатки ГКЦ автоматически оказались в одном ряду «борцов за Украину» вместе с националистическими подпольем. К 1950 году основные группировки УПА были разгромлены; 5 марта 1950 г. погиб главный командир УПА Роман Шухевич; его смерть стала концом организованного вооруженного сопротивления. Контакты с заграницей прекратились и с 1950 г. на запад перестали поступать официальные сведения о ГКЦ.

Сегодня мы знаем, что постановлениями собора и рядом других мероприятий ликвидировать унию на Украине не удалось. Сами греко-католики, поддерживаемые Римом, каноничность Львовского собора 1946 года не признали i, расценивая его действия как акт внешнего насилия над собой, всего лишь изменили формы своей деятельности в соответствии с требованиями времени. Православные со своей стороны оправдывали каноническую правомочность собора — исчерпывающую информацию об этом дает «Доклад митрополита Киевского и Галицкого Филарета на торжественном акте во Львове 16 мая 1981г.» (27).

Но кроме канонического права, отдельные положения которого совсем по-разному объясняются православными и католиками, существенную ясность в вопросе оценки достоинства Львовского собора может внести именно историософский анализ, основанный на истинном фактическом материале. Значение этого собора на основе его «Постановления» (28) можно сформулировать так: Львовский собор 1946 г. пытался ликвидировать то, что создал Брестский собор 1596 г. Поэтому для правильной оценки его действий недостаточно только вытаскивать «слезоточивые» воспоминания о «православно-коммунистическом насилии». Необходимо сравнить исторические реалии обоих соборов, то есть: какие силы, каким образом И что именно создавали на Брестском соборе и, соответственно, кто, ​​что как разрушали на Львовском. Католические ученые, на официальном уровне Папского института церковных наук, признают, что «в концепции Брестской унии стыковались:

• направленные на российское Православие миссийные идеи Рима;
• одна из версий польской восточной политики;
• прокатолические симпатии некоторых православных иерархов.

Рим трактовал унию как первый шаг католизации России. По мнению поляков создание униатской церкви на восточных территориях должно было стать элементом интеграции этих земель с польским государством. Для православных иерархов, склонных принять унию, основной причиной было подъема своего достоинства до уровня латинских епископов» (29). Среди действующих лиц Брестского собора соответственно этом официальном признанию абсолютно отсутствует даже тень волеизъявления народа.

Методы образования унии — от длительного обмана народа ренегатами иерархи к политическому покровительству и прямому насилию со стороны поляков. 17 февраля 1595 г. сам Сигизмунд III назначил комиссию в составе латинских епископов Яна (Солiковського) и Бернарда (Мациевського) для выработки условий унии. 1 июля 1595 г. епископ Ипатий (Потий) и Кирилл (Терлецкий) представили документы Сигизмунду III и обсудили их с королевской комиссией. 28 июля 1595 г. король издает приказ не впускать с Турции в Польшу никаких послов от греческих патриархов. 30 июля 1595 г. — распоряжение о правах, привилегиях будущих униатов и защиту силой короля. Брестский собор проходил под защитой польских войск (30). Акт унии 15 декабря 1596 г. был утвержден все тем же Сигизмундом III. Далее — многовековой геноцид над душами и телами православных украинцев.

Методы православных инициаторов создания унии: по признанию митрополита Шептицкого, сами епископы-ренегаты сначала порвали с Православием, потом сами приняли унию, а уже тогда тянули к ней православный народ (31).

И, наконец, самое важное — что же получилось в результате Брестского собора?
По мнению митрополита Иосифа (Слепого): «Такой обряд не представляет сегодня ценности ни для Православия, ни для западных латинян. Они говорят, что это ни рыба, ни мясо (ne carne, ne pesce). И действительно, наш обряд не представляет своими нововведениями ни ценности, ни величия. Мотивы, которые принкудили наших предков к ассимиляции с латинянами сегодня уже неактуальны...» (32).

Митрополит Андрей (Шептицкий): «Вообще опыт униатской деятельности Католической Церкви плачевен. Все, что мы делаем, воспринимается нашими православными братьями таким образом, что они не только не приближаются к нам, но даже не желают познавать нас ближе» (33).

Идеолог ГКЦ д-р Иван Гранях: «Не на христианском востоке, а на латинском западе вывихнута идея «кафоличности Церкви». Не на востоке, а именно на западе это понятие сужено до одной культуры и к одному латинскому типу христианства» (34).

Тот же митрополит Иосиф в своей «Истории Вселенской Церкви на Украине» пишет: «Заключение унии было препятствием для еретической пропаганды, сдерживало акции неприсоединившихся Москвы и Царьграда, и укрепляло государственное положение Польши» (35). Итак, сами униатские лидеры признают, что Брестский собор в плане екклезиологии не создал ничего, получился только религиозно-политический альянс, который, «как рожденный в значительной степени из причин внерелигиозных, оказался обреченным на провал» (36).

Период 1944 — 1950 гг. (В том числе Львовский собор) коренным образом отличался от времен Брестского собора 1596 г. именно соотношением действенных сил и целей. Если тогда Рим, и лично глава Католической Церкви папа Климент VIII создавал унию с целью полного окатоличивания славян, используя для этого силу польского государства, то теперь коммунистический режим уничтожал унию как религиозную организацию, в значительной степени обоснованно предъявляя ему обвинения в антисоветской деятельности и прикрываясь уничтоженной им же ранее Православной Церковью. Каноническая правомочность группы Гавриила Костельника ничуть не менее аналогичных параметров инициаторов создания унии — епископов Кирилла Терлецкого и Ипатия Потия. Методы ликвидации унии, пожалуй, все-таки были мягче способов ее введения.

Результат? Результаты львовского собора можно оценивать, как минимум, двояко.

С одной сторонни, деятельность Львовского собора 8 - 10 марта 1946 г., будучи поставленной грубой политикой власти на одну платформу с насилием атеистического государства, в процессе своей реализации оказалась удивительно искаженной. Православие стало отождествляться с беззаконием власти и русификацией в то время, как уния, получив имидж национальной религии, шла к своему в очередной раз парадоксальному возрождению.

Но с другой стороны, когда с 1990 года, сначала при потакании, а затем при прямой поддержке власти, УГКЦ процесс своего возрождения превратила в насильственный разгром православной Львовско-Тернопольской епархии, реалии оказались весьма далекими от ожиданий униатов. Во второй половине XIX века на территории Львовщины было не более 3 православных приходов, в период 1923 - 1939 гг. — не более 10.

На 2011 год УГКЦ во Львовской области было 1506 приходов, что составляет лишь 52,6% от общего числа приходов Львовской области (2862), в то время как почти 900 приходов (УПЦ МП - 65, УПЦ КП - 454, УАПЦ - 380), что составляет 31,44% от общего числа, являются православными.

То, что в условиях насильственного рецидива унии в начале 1990-х треть населения Львовщины стала на позицию исповедания Православия (пусть и в разных конфессиях), является несомненным результатом торжества воплощенных в полувековую историю деяний Львовского Церковного собора 1946 года (37).

Свящ. Олексій Добош
профессор КДА
pravlife.org

Примечания:

1) Енциклопедія історії України: Т. 6: Ла–Мі / Редкол.: В. А. Смолій (голова) та ін. НАН України. Інститут історії України. – К.: В–во «Наукова думка», 2009. – 790 с.: іл. – Режим доступу: http://www.history.org.ua/?termin=Lvіvsky_sobor_1946
2) Гунчак Т. Україна. Перша половина ХХ ст. Київ, 1993, с. 241.
3) Маловідомі листи митрополита Шептицького. Вільна Україна. Львів, 31 жовтня 1983 р.
4) Там же.
5) Кульчицький О. Незнаний митрополит. Сучасність. Мюнхен, 1962, липень, с. 107.
6) Шептицька С. Молодість і покликання о. Романа Шептицького. Рим, 1987, с. 43.
7) Послання Святійшого Отця Папи Пія ХІІ до греко–католиків з нагоди святкування  1000–ліття хрещення св. Ольги. Світло. Торонто, 1956, червень.
8) Кульчицький О. Незнаний митрополит. Сучасність. Мюнхен, 1962, липень, с. 107.
9) ЦДІА у Львові. Ф. 201, оп. 1,с. 6124, л. 1.
10) Львівські вісті. Львів, 24 квітня 1942 р.
11) Світильник істини., Торонто, 1976, ч.3, с. 340.
12) Світильник істини., Торонто, 1976, ч.3, с. 340.
13) Боцюрків Б. Придушення УКЦ в СРСР та Польщі у повоєнні роки. Сучасність. Мюнхен, 1990, № 7–8, с. 130.
14) З хрестом чи пістолетом? Вільна Україна. Львів, 8 квітня 1945 р.
15) Боцюрків Б. Придушення УКЦ в СРСР та Польщі у повоєнні роки. Сучасність. Мюнхен, 1990, № 7–8, с. 137.
16) Романчак В., священик. Протопресвітер Г. Костельник – противник унії. Православний вісник, 1986, №5, с.28.
17) Николаев К. Восточный обряд..., с. 100.
18) Львівський Церковний собор. Документи і матеріали. Київ, 1994, с. 43–47.
19) Там же, с 45.
20) Там же, с. 71.
21) Там же, с. 72.
22) Cywiński B. I was prześladować będą. KUL–Lublin, 1990, t.2, s. 195.
23) Львівська правда. Львів, 1 березня, 1946 р.
24) Львівський Церковний собор. Документи і матеріали. Київ, 1994, с.94.
25) Там же, с. 73–74.
26) Cywiński B. I was prześladować będą. KUL–Lublin, 1990, t.2, s. 196–200.
27) Львівський Церковний собор. Документи і матеріали. Київ, 1994, с.168–172.
28) Там же, с.94.
29) Cywiński B. Korzenie tożsamości. Rzym. Papieski Instytut Studiów Kościelnych. 1992, s. 50–51.
30) Documenta Unions Brestensis eiusque auctorum (1590–1600). Romae, 1970, nr. 49, s. 89–90; nr. 53, s. 92–94.
31) До духовенства. ЛАЄВ. Львів, 1943, ч. 3–4, с. 18.
32) Світильник істини.., Торонто, 1973, ч.1, с. 277.
33) Гриньох І. Слуга Божий..., с. 123.
34) Сучасність.Мюнхен, 1963, січень, с. 84.
35) Архів Служби Безпеки України. Судова справа № 63258, т.6, с. 100.
36) Cywiński B. Korzenie tożsamości. Rzym. Papieski Instytut Studiów Kościelnych. 1992, s. 51.
37) Звіт про мережу церков і релігійних організацій в Україні станом на 1 січня 2011 року. Затверджено наказом Держкомнацрелігій від 28 лютого 2011 р. № 09.