Министр-неудачник и так слишком долго искушал терпение украинского народа.

То, что министр иностранных дел обречен, стало ясно, когда за минуту до голосования спикер Литвин с подчеркнутой вежливостью спросил, не хочет ли он еще раз ответить на обвинения в свой адрес? Со стороны это выглядело как вопрос к приговоренному, нет ли у него последнего желания перед казнью. Огрызко желаний не обнаружил и через считанные мгновения превратился в гильотинированный голосованием политический труп – то есть, бывшего министра. Ему не помогло ничто. Ни неуклюжие попытки депутата Ключковского запутать парламент в регламентных тонкостях и превратить прения по Огрызко в пустую болтовню. Ни «оправдательная» речь коллеги Тарасюка – еще одного местного «Талейрана». Ни собственные бесцветные аргументы, которыми он пытался прикрыть провалы своего ведомства.

Главу МИДа снимали не только за Змеиный. Нефтеносный район вокруг этого острова, бездарно отданный Румынии, стал последней каплей. А до этого была поддержка грузинской агрессии в Южной Осетии, испорченные отношения с Россией, невыполнение обещаний добиться безвизового режима с Евросоюзом – для увольнения хватило бы любого этого пункта в отдельности. Министр-неудачник и так слишком долго искушал терпение украинского народа. Но крушение его карьеры действительно произошло у этого злополучного куска суши.

Справедливости ради, нужно согласиться, что виноват в этом не только Огрызко. Предпосылки были заложены еще в 1997 г. во время заключения украинско-румынского договора. Тогда вопрос Змеиного вынесли за рамки этого документа. Кучму убедили, что так будет проще идти путем евроинтеграции. Хотя момент для давления на Румынию был идеален – чтобы вступить в НАТО, наша западная соседка не должна была иметь внешних конфликтов.

Но ни Огрызко, ни его патрон Ющенко ничего не сделали, чтобы исправить кучмовскую ошибку. Она их устраивала, как тот грузинский орден, которым бывший министр публично гордится в парламенте. Жаль только, что пенсию ему вынуждена платить не Грузия или Румыния, а Украина, хотя первое было бы намного справедливее.